I.

Она родилась въ тихой глубинѣ моря, въ сѣрой некрасивой раковинѣ. Много ихъ было здѣсь, невидныхъ до времени, матово-блѣдныхъ жемчужинъ, круглыхъ и плоскихъ, ожидающихъ прекраснаго будущаго. Она же была единственная. О себѣ она знала мало.

Только разъ услыхала она изъ своей темноты:

— Тутъ жемчужныя раковины.

— И эта?

— Эта особенная: въ ней живетъ маленькая черная жемчужинка, рѣдкость.

И стало тихо.

— Такъ вотъ кто я! — сказала жемчужинка. — Я особенная, черная жемчужинка, рѣдкость!

Много бурь пронеслось на морѣ, но въ глубинѣ, гдѣ лежали жемчужины, было тихо.

Только разъ кто-то застучалъ въ раковину, долго старался ее открыть, и жемчужинкѣ показалось, что она что-то видитъ: надъ ней сiяло розовато-серебряное. Она не знала, что это солнечный лучъ скользнулъ въ прiоткрытую кѣмъ-то щель темной покрышки и освѣтили ея стѣны. Но это было такъ неожиданно и прекрасно, что она защурилась радостно и сладко вздохнула:

— Ахъ…

Было опять темно. И она стала грустить по свѣту.

Такъ прошло много лѣтъ. И вотъ услыхала жемчужинка всплескъ, закачалось ея жилище, и… кончилась ея неизвѣстная жизнь въ морской глубинѣ.

И открылась другая жизнь… И опять жемчужинка защурилась радостно и сладко вздохнула.

— Ого! Черная жемчужинка! Для этой штучки стоило поработать!

Жемчужинка увидала, что вся она въ играющемъ блескѣ. Она увидала море, небо и солнце. Она прыгала въ радостной пляскѣ, и вокругъ все играло и радовалось, что пришла изъ темнаго моря такая красивая черная жемчужинка.

— Черная ягодка! — щебетнула пролетавшая ласточка.

— Горошина! — сказалъ воробей.

А жемчужина улыбалась: она хорошо знала, кто она.

— Я — жемчужинка, маленькая черная жемчужинка… — выстукивала она, прыгая по тарелочкѣ, куда ее положили. — Я — рѣдкость!

Её уложили въ ватку, гдѣ дремали другiя; но эти были обыкновенныя, матово-блѣдныя и холодныя. Онѣ зашептались и не хотѣли дать мѣста.

— Она совсѣмъ на насъ не похожа!

— Я черная жемчужинка, рѣдкость! — сказала жемчужинка.

— Да какая она горячая!

А жемчужинкѣ было весело: въ ней смѣялись затерявшiеся лучи солнца. Но объ этомъ знаютъ только скучные физики.

II.

И началась новая жизнь: жемчужинка очутилась опять въ тихомъ мѣстѣ. Было свѣтло, но не было солнца. Вмѣсто неба было стекло. Рядомъ лежали блѣдныя жемчужины и разноцвѣтные камни. Тянулись долгiе дни. Хозяинъ каждый день обмахивалъ всѣхъ мягкими перьями.

— Хорошъ у меня товаръ, — говорилъ хозяинъ. — А ты, красавица, опять запылилась!

Онъ осторожно бралъ жемчужину пухлыми пальцами и нѣжно вытиралъ замшей.

— На тебя понимающаго покупателя, а такихъ у насъ, пожалуй, не найдется. Былъ вчера одинъ, повертѣлъ… «Мало въ ней блеску»! Въ тебѣ, чернушка, особенная игра.

И хозяинъ, — онъ былъ, конечно, знатокъ, — любовался жемчужинкой и опять вытиралъ замшей.

— Надо положить повиднѣй, на розовый плюшъ. Можетъ, понимающiе и увидятъ.

И лежала съ тѣхъ поръ жемчужинка на розовомъ плюшѣ. Было скучно: сюда не попадалъ веселый солнечный лучъ.

— Я хочу жить… — взыхала синяя бирюза. — Я начинаю стариться и линять.

— Намъ все равно… — шептали жемчужины. — Намъ покойно.

— Душно… въ насъ много крови… — жарко шептали кораллы.

— Когда же мы загоримся? — стучали стекляшки, которыя хозяинъ называлъ бриллiантами.

Загорались огни и начиналось безтолковое бормотанье. Кораллы тяжко дышали и бредили. Бриллiанты швырялись во всю огнями и безстыдно кричали:

— Вся жизнь фальшива! Не все ли равно? Будемъ жить!

Ожерелье изъ яхонтовъ, — оно было тоже фальшивое, — кричало красными язычками:

— Возьмите насъ!

Золотые топазы старались придать себѣ видъ веселья и лепетали:

— Насъ выкупали въ шампанскомъ! Смотрите, какъ мы солнечно-веселы!

Аметисты церковными голосами взывали къ почтеннымъ людямъ:

— Возьмите на запонки, мы совсѣмъ ручные!

— Правда, мы не красивы, но кто понимаетъ толкъ… — вяло начинали опалы и засыпали.