Шрифт:
— А в чем их тащить, запасные-то? — сказал Минька.
— Ах, да… — И на железные груды упали девять брезентовых рюкзаков. Довольно потрепанных.
Мы с лязгом уложили в рюкзаки железную обувь. Пока не на ногах, в кроссовки она не превращалась. Приподняли мешки за лямки. Ого-го!..
— А помогать друг другу можно? — спросил Кирилка.
— Можно. Нельзя только снимать башмаки, когда идете. Тот путь, что пройдете без них, считаться не будет.
— А если мы спутаем, какой башмак из какой пары? — вдруг спросила Веранда. До этой поры она не произнесла ни словечка.
— Совершенно не важно… И вот еще что! Время придуманных деликатесов для вас кончилось. В мешках вы найдете по буханке хлеба и по фляжке для воды. Воду можно набрать в любом ручье. А хлеба, если станете расходовать экономно, хватит надолго. Но, увы, не на весь путь. Придется вам как-то выкручиваться. Впрочем, на пути не без добрых людей… Ступайте, голубчики. Дорога начинается прямо здесь, вон за тем поворотом…
И старая дама превратилась в камень.
Мы постояли над рюкзаками.
— Вот такие дела… — пробормотал Голован. — Пошли, что ли?
И вдруг на площадку «справочного бюро» вышли собаки. И мы вспомнили — надо же попрощаться!
Мы гладили собак, трепали их по ушам, говорили им спасибо. Я опять поцеловал в нос свою рыжую знакомую. Аленка прижала к груди Мухтара. Его мать прыгала рядом на трех ногах, четвертая была в марлевом лубке.
Локки обнял кавказскую овчарку. Потом что-то прошептал. И собаки дружно, как по команде, ушли в густую шелестящую траву. Будто их и не было.
— Что ты им сказал? — спросил я.
— Ц-лишние проводы — ц-лишние слезы…
7
Мы надели рюкзаки. Нас зашатало с непривычки. И ведь не придумаешь невесомость, не те места.
За камнем, на который указала старая дама, увидели мы дорогу. Обыкновенную сельскую дорогу в траве, будто накатанную телегами. Мы пошли по колеям двумя вереницами. В колеях синели какие-то цветы, вроде цикория. Не надо бы их топтать, да как уследишь, когда мотает от тяжести и ноги, будто пудовые.
Голован замыкал правую вереницу, я — левую.
Голован сказал:
— А какой интересный старик, да? Борода золотая, будто из овса.
— Какой старик?
— Ну этот, «справочное бюро»…
Вот тебе и на!
Малыш Локки оглянулся на нас.
— Какой же это старик? Он даже не ц-человек! У ц-человеков не бывают клювы и перья!
Остальные тоже заоглядывались. Наверно, там, на каменной площадке, каждый видел сотрудника «справочного бюро» по-своему. Но никто больше не заспорил — солнце жарило, лямки резали плечи.
Голован забрал рюкзак у Локки. Доня — у Аленки. Я хотел взять у Кирилки, но он заупрямился:
— Нет! Это несправедливо…
— Иди ты со своей справедливостью! Сейчас упадешь.
— Ну… вот если буду падать, тогда…
К счастью, впереди оказался мостик, а под ним ручей. Мы сбросили рюкзаки и башмаки. Умылись, поглотали прохладной воды из ладоней. Поболтали в воде ногами. В рюкзаках, и правда, поверх башмаков у каждого лежала буханка хлеба и солдатская фляжка в брезентовом чехле. Мы наполнили фляжки по самые горлышки.
Потом перешли мостик и двинулись дальше.
В траве стоял сухой стрекот. Кузнечики, что ли? Затем в этот стрекот вплелся другой, более громкий и механический. Над нами пронеслась громадная птица. У нее были черные с желтыми зубцами крылья…
Да не птица это, а дельтаплан с мотором! Он сел в сотне шагов впереди нас. Из него выбрался толстый косматый пилот.
— Ну вот, началось, — уныло сказал Минька. Потому что пилотом был, конечно же, Рыкко Аккабалдо.
Мы остановились, а он шел к нам, постепенно увеличиваясь в размерах.
— Вот теперь-то он точно сожрет нас с потрохами, — грустно сообщил Доня Маккейчик. — Коптилка, ты можешь придумать пушку?
Коптилка сказал равнодушно:
— Не-а…
Рыкко приблизился. Глянул углями сквозь черное сено. Кулачищем вытер под носом-дыней.
— Послушайте, господин Аккабалдо, — убедительным тоном начал Доня Маккейчик. — Вы, конечно, «носитель Мирового Зла» и все прочее. Но, может быть, хоть капля совести у вас имеется? Что вы связались с детьми младшего и среднего школьного возраста? Смотрите, среди нас есть совсем маленькие.