Джурак кивнул. История его собственного мира учила, что они были потомками первых старших, богоподобных путешественников, которые ступили через пространство, а затем застряли на его планете. Если это так, то они должны были прийти откуда-то. Этот мир на самом деле очень хорошо подходил на роль древнего мира всей его расы.

— Врата, я задавался вопросом о них, с тех пор как попал сюда, — сказал Джурак, пристально смотря вверх через открытые откидные створки его юрты на Большое Колесо над головой.

— Ворота, я думаю, — ответил Зартак. — И может и боги, и все предки проклинают тот день, когда они были созданы в мир людей. Глупцы, которые построили их, а затем оставили без присмотра, были безумцами.

— Все же они принесли вам лошадей, таких же больших, как шерстистые твари, и, конечно же, скот? — осторожно спросил Джурак.

Зартак посмотрел на него внимательно и наклонился вперед. Он поднял бурдюк, понял, что тот был пустым и отбросил в сторону. Джурак дотянулся рукой под стол, вытащил еще один мешок и передал его Зартаку. Старый воин кивнул в знак благодарности.

— Ночью в этой местности воздух становится прохладным; это согреет мои кости и поможет мне уснуть.

Он причмокнул губами, вздыхая, когда снова закупоривал пробкой бурдюк, который теперь был полупустым. Подхватив складной стул, на котором сидел, он подвинул его к открытому проему юрты, и жестом показал Джураку присоединиться к нему. Несколько минут они сидели в тишине, всматриваясь в степь и на Большое Колесо, поднимающееся на востоке небосклона.

— Бесконечная скачка, — прошептал Зартак, не отрываясь смотря в небеса. — О, как славно это было в моей юности. Вы пришли вскоре после того, как начались эти неприятности, и все стало меняться. Я думаю, она бы вам понравилась, несмотря на то, что вы цивилизованный.

Джурак посмотрел на Зартака, и увидел, что тот лукаво улыбается.

— Видеть на рассвете, как поднимается безбрежная масса, лицом на восток, воспевая наши приветствия утреннему небу. Сотни тысяч юрт, и среди них юрта великого кар-карта, запряженная сотней волов, с внутренним пространством на сотню воинов. Наши походные лагеря покрывали степь настолько далеко, насколько мог видеть глаз. А затем мы бы поскакали, а ветер развевал бы наши волосы, и грохот миллионов копыт заставлял бы трястись землю. Охотники мчались бы далеко вперед, принося мясо диких животных, больших мохнатых гигантов с клыками, которое могло накормить тысячу в день.

Он улыбнулся, делая еще один глоток.

— Я помню моего первого орла-охотника. Я дал ему имя — Бакгар, в честь бога западного ветра. Его крик — достиг бы небес. Мы забирались далеко вперед, он и я. Был ли ты когда-либо по-настоящему один в степях, сынок?

Джурак покачал головой, внутренне довольный тем, что вино развязало язык старика, заставляя его отказаться от уважительного отношения, от титулов, называть его сынок. Он понял, что Зартак просто грезит наяву.

— Быть по-настоящему одному, с небесной голубой чашей над головой, великое зеленое море под тобой, весенняя трава, достигающая твоего стремени. Когда бог Бакгар вздыхал, зеленое море сдвигалось, покачиваясь, а ветер становился видимым, когда касался земли. И этот воздух, и запах, ты понимал, что дышишь сладким дыханием небес.

И я поднимал бы запястье и отпускал моего собственного Бакгара, и с величественным криком он, кружась, поднимался бы вверх, с переливающимися яркими золотистыми перьями. Один, по-настоящему один, и это все стоило того, чтобы жить и чтобы знать эту жизнь, знать радость табуна лошадей, орла на твоем запястье, и ветра в твоих волосах.

Он на минуту наклонил голову, затерявшись в своих мечтах.

— И ты никогда не узнаешь той радости, которую чувствует молодежь, которая впервые отправляется на войну. Наши умены заполнили бы то зеленое море, десять тысяч скакали бы как один, поворачивали бы как один, а вымпелы щелкали бы над головой, нарги умена пели бы сигнал в атаку. Моя первая атака, ах, вот это было время. Это произошло за год до того, как я завершил мой первый круг, недалеко отсюда в земле Ниппона. Мы и мерки. Когда мы выпустили стрелы, десять тысяч заслонили солнце, черная тень от них помчалась, словно штормовое облако.

Он покачал головой и вздохнул.

— Безумие конечно. Но тогда мы сражались за другие идеалы. Мир был достаточно большим для всех нас, чтобы скакать, охотиться, и иметь место для пастбищ. Все было просто, сталь против стали, чтобы доказать что мы были все еще достойны крови наших древних предков и не боимся. Это не приводило к окончательной бойне, к резне молодежи, стариков, подростков. Нет, просто сталь против стали. Не как сейчас.

И он неопределенно махнул назад на запад и на передовые линии.

— Если ты был лучше противника, то ты забирал себе его «фака» [8] , его славу, но позволил бы ему жить, даже попировал бы с ним, прежде чем отправить его обратно в юрту. Именно такой и должна быть война.

Он сделал еще один глоток вина.

— Но всегда были люди.

— Ты не называешь их иначе как скот, — сказал Джурак.

Зартак печально рассмеялся.

— Ты знаешь, что однажды у меня был любимец. Тогда, когда я был ребенком, это была женщина. В те дни, среди особ благородных кровей с королевской родословной было распространено давать юнцу человеческого любимца, чтобы тот служил компаньоном, учителем их языка, слугой, для выполнения черновых работ.