Шрифт:
И тихо шепчет: "Гагарин,
Спаси меня и сохрани!
Я такой же улыбчивый парень,
А не как эти старые пни,
Что меня отправляли в космос,
Лишь бы к празднику тока успеть…"
И Гагарин включает тормоз,
Не дает пареньку помереть!
Обратно в космос
Чаю с сахаром пьют капитаны
В космодромном дешевом кафе
И конфеты ссыпают в карманы
Неуклюжих штанов-галифе.
Подойдут к потемневшей ракете,
Затушив огоньки сигарет.
И взлетят к серебристой планете.
А куда – нам не скажут. Секрет.
Герои космоса. Звездные войны
Две ракеты несутся навстречу,
друг на дружку направив носы.
Перегрузкой придавлены плечи,
шепчут бледные губы: "Не ссы…"
И дрожит подмоторная рама,
и пилот, принимая удар,
закричит детским голосом: "Мама!"
превращаясь в оранжевый шар…
Пионеры космоса. Новый год
На чужой безотрадной планете
Космонавты сидят у костра.
Стартовали они еще дети,
А сейчас помирать им пора.
На обратную к дому дорогу
Керосина почти что уж нет,
Да и жизни осталось немного
Покорителям чудных планет.
И сухими, как пепел, глазами
Друг на дружку они не глядят,
Стали вместе они стариками
И от этого тихо молчат.
Не жалеют они и не плачут,
Что геройский избрали свой путь.
Ничего ихни слезы не значут,
Если значут – то только чуть-чуть…
Медицинского спирта из фляги
Каждый нОлил в граненый стакан.
На скафандрах советские флаги…
"С Новым годом", – сказал капитан.
Возвращение
Возвращаться из космоса страшно
На безлюдный пустой космодром.
И трибуна стоит не покрашена.
Лишь дежурным сигнальным костром
Освещенный старик в телогрейке
Потихоньку навстречу идет.
Из-за севшей почти батарейки
Мало света фонарик дает.
Экипаж достает сигареты,
Чтобы дать старику закурить.
Из обрывка какой-то газеты
Понимают: не стоит спешить…
Их не ждут. Их почти что забыли.
Только ветхий безумный старик
Отряхнет от космической пыли
Командиру его воротник.
Будут возле буржуйки тесниться,
Что не греет – топи не топи.
И привычно заплачет волчица
В непроглядной казахской степи…
Не обращайте внимания
Мы тихо тянем нить судьбы
И стали только тем, чем стали.
И без особенной борьбы
Помрем. Как и существовали…
И нам имен своих не дать
Космическому аппарату,
И никогда не написать
"Враги сожгли родную хату…"
Вервольф
Жалкий тип, говна кусочек –
врёшь, воруешь, предаёшь.
А вдруг напишешь пару строчек
и себя не узнаёшь.
Щеног пожрал еду и пашол куда-то. Новерно спать
Вот идёт смишной щеног,
у нево четыре ног,
два болтают уха,
и пузатый брюха
Любовь к электричеству. С Олбании
Женщина Чубайса полюбила,
в Мосэнерго пишет письмецо.
Фотографью внутрь письма вложила,
на которой тело и лицо
десять лет тому назад на пляже
в Адлере снимал фотограф-грек.
В принципе ничо так… очень даже –
видно, что хороший человек.
Ноги, блин, маленько криво ваты,
но зато прилично вышла грудь,
и глаза уставились куда-то,
типа вдаль. И щурятся чуть-чуть…
Ну, короче, адрес написала,
надушила посильней конверт
и к экрану телека припала,
увидав любимых рыжих черт.
Уж на жопе у нее мозоли,
но все смотрит новости она.
Мой кумир! Мой милый Анатолий!
Как же не врубается страна
в то, что ты добра для ней желаешь!
Что ночей не спишь лишь блага для!
Кило ватов стоимость считаешь
на бумажке в столбик их деля,
а потом, закончивши деленье,
весь усталый валишься в кровать…
Я в твоих желаю сновиденьях
голую себя тебе являть!
Утром обнаружили соседки