Саша поддерживает Челси, которая идет, прихрамывая. Я смотрю им вслед и спрашиваю себя, как Блейн может сдерживаться: Кейл будет жить с Сашей, и Саша останется одна. Блейн где-то в стороне от этой картины, как будто он совершенно не важен, словно это нормальный ход событий. Мальчики важны, но рано или поздно мы все уходим, поэтому никто не старается влюбиться и привязаться к нам. Дети получают фамилию отца, но это все. Они живут с матерями, ну а юношам остается только скитаться.

– Куда они?
– спрашиваю я.

Блейн протягивает мне руку и помогает подняться.

– В больницу. Тебе тоже надо туда?

– Нет, я выживу.

– Отлично. Ты заслужил боль, - ухмыляясь, брат бьет меня кулаком в плечо. Это так больно, что я еле терплю. А затем выражение его лица меняется, становится напряженным и озабоченным.

– Ты не должен так поступать, Грей, - шепчет он. Блейн все еще выглядит разочарованным, и это намного хуже, чем сердитым.
– Ты всегда начинаешь драться, прежде чем попытаешься понять других. Челси перенесла много боли. Конечно, она ненавидит Похищение. К тому же она испорчена и говорит ерунду. За последние два с половиной года она потеряла троих братьев. Это нелегкая ноша.

Я закатываю глаза: «Но смеяться над горем других неправильно».

Вздыхая, Блейн бросает на меня взгляд. Типичный взгляд-старшего-брата. Взгляд, который говорит, что он знает лучше. Затем он наклоняется, чтобы поднять куртку, которую я купил для него. Когда брат выпрямляется, он выглядит уставшим. Мне не хочется с ним ругаться. Не сегодня. Не в последний наш день.

– Куртка для тебя, - движением головы я указываю на грязный узел в его руках.
– Счастливого дня рождения.

Пару секунд он выглядит радостным и одновременно слегка испуганным, но затем стирает испуг с лица и надевает куртку.

– Спасибо, Грей, - его улыбка снова на месте. Такая дружелюбная и брат-ская.

– Всегда пожалуйста.

Больше мы ничего не говорим. Есть много всего, чем мы можем на-полнить молчание, но это бессмысленно. Мы оба знаем, что предстоит, и ничего нельзя изменить. Словами тем более. Остаток пути домой мы идем вместе. Блейн одет в куртку, хотя утреннее солнце быстро прогревает воздух.

– Мне будет тебя не хватать, - говорю я и жмурюсь на свет.

– Не начинай снова, Грей, - его тон больше наполнен болью, чем злостью. Хотя именно злость он должен чувствовать, так как на прошедшей неделе сотни раз спорил о своей судьбе.

– Возможно, мы могли бы попробовать убежать, спрятаться. Мы могли бы убежать сегодня вечером и жить в лесу.

– И что потом, Грей? Мы доберемся только до Стены, и Похищение неизбежно, где бы я ни находился.

– Я знаю. Но возможно, нам удастся перебраться через Стену. Может быть, там есть что-то еще.

Блейн напряженно покачал головой.

– Там нет ничего.

– Но ты не можешь это знать.

– Каждый, кто пытается перебраться через Стену, снова возвращается сюда, но уже мертвым. Если там и есть что-то другое, мы сможем увидеть это пару секунд перед тем, как умрем.

– Может, если мы пойдем вдвоем, будет по-другому. Так же, как на охоте. Вместе мы лучше, Блейн, - я практически умоляю его. Это невозможно. Жизнь не может быть настолько короткой.

Блейн откидывает волосы с глаз и застегивает куртку на все пуговицы.

– Ни один юноша не будет старше восемнадцати, Грей. Похищение наступит, хотим мы того или нет. Не усложняй все еще больше.

Мы оба знаем, что он прав, и вместе заходим в дом последний раз.

Глава 2

Сегодняшний день похож на все остальные последние дни. Наш последний обед. Последний послеобеденный чай. Последняя игра в шашки. После сегодняшней ночи этого больше не будет. После сегодняшней ночи он исчезнет.

Блейн берёт свою темную глиняную шашку и съедает две мои из дерева. Я провожу рукой по линиям на игральной доске, которая вырезана на нашем обеденном столе, пока он, ухмыляясь, собирает съеденные фигуры.

Трудно поверить, что настало время Похищения. У меня чувство, как будто годы пролетели мимо, как будто я закрыл глаза и пропустил пару лет. Мгновение, в которое я погружаюсь, далеко в нашем детстве.

Первые школьные дни, и мы учимся охотиться. Ксавье Пильтес учил нас во время ужасно жаркого лета, когда мне было десять. Ему было пятнадцать, и у него был свой собственный лук. Ксавье состоял в Совете и мог обсуждать важные дела. Он знал очень точно, сколько нужно кроликов, чтобы обменять их на оленя, кабана или дикого индюка на рынке. Из-за нашей детской наивности казалось, что нет вопроса, на который Ксавье не мог бы ответить. Конечно, пока он не стал жертвой Похищения.

Когда мне было тринадцать, Блейн и я регулярно обменивали животных на рынке и помогали матери два раза в неделю в швейной мастерской. Через год мама сильно простыла, и даже Картер и ее медицина не смогли ей помочь. Дальше нам пришлось жить самостоятельно.

Как и следовало, в пятнадцать нас признали мужчинами, мы посетили Совет и получили официальное назначение принимать участие в жизни города. Настоятельно рекомендуется, чтобы молодые мужчины осматривались в Клейсуте и начинали встречаться сначала с одной женщиной, затем с другой. От этого я всегда чувствую себя разбитым. Нет, это не неприятно, так было всегда, но я ненавижу этот кочующий образ жизни. Спать с одной девушкой, чтобы потом быть отправленным к другой. Я чувствую себя жутко от этого. Эти встречи, каждая из которых кажется мне формальной, закончатся только тогда, когда я стану отцом. Я ненавижу это, но понимаю, почему Совет каждый месяц направляет нас к другой девушке. Если мы не хотим, чтобы наш род вымер, у нас нет другой возможности. Блейн всегда был на год впереди меня, он всегда шел первым и давал мне пример. Если я тревожился или боялся, он успокаивал меня. И теперь через пару часов он навсегда исчезнет.