– С ума вы сошли, Сона! – воскликнул он. – Какая свадьба, какая музыка? Я что, по-вашему, совсем ничего не понимаю?

Все дрожало у него внутри, Юра чувствовал, что Сона колеблется и вот-вот согласится. Ему не казались ни обидными, ни оскорбительными ее размышления о том, к чему он стремился весь, без размышлений. Он хотел сейчас только одного: чтобы пройдена была точка равновесия, чтобы она качнулась к нему, а там он сделает все, чтобы… Не может быть, чтобы она ничего не почувствовала потом, когда уже будет с ним!

– Да я вообще скажу родителям, что уже женился, – предложил он, глядя прямо в широко распахнутые Сонины глаза. – И не будет никакой свадьбы. Мы с вами придем домой в день выписки, и все, а потом сами по себе распишемся. Не хотите так?

– Если бы мне казалось сейчас, что я вообще могу чего-нибудь хотеть, я бы ответила: так – хочу… – медленно произнесла она и вдруг улыбнулась такой беспечной улыбкой, от одного проблеска которой у него сердце заходилось. – Вы авантюрный человек, да, Юрий Валентинович? Я тоже была авантюрная, могла что-нибудь такое выкинуть – все только за голову хватались!

– Я бы счастлив был что-нибудь такое от вас увидеть. – Юра тоже облегченно улыбнулся. – Вообще-то я не очень авантюрный, по-моему… Даже, наверное, довольно скучный. Мне, знаете, и на «вы» как-то естественнее с человеком говорить, я этого даже не замечаю. А Ева, сестра, та вообще с посторонними на «ты» не может разговаривать. Вот Полинка, младшая моя сестра, – это да! Увидите – четырнадцать лет, фейерверк, и рыжая к тому же. Когда захотите, тогда и увидите, – поспешил он добавить. – И вы не думайте, странно это или не странно, правда, Сона, совсем не думайте. Мы же не для кого-то живем, а для себя, на кого же оглядываться?

– Так смешно это от вас слышать: для себя… – снова улыбнулась она. – Это от вас, после всего! Может быть, вы и правы… Мне надо было бы у вас спросить: зачем я вам, такая? Но я знаю, что вы ответите… А я сейчас хочу вас послушаться, потому что все равно ничего не могу про себя понять. Понимаете, иду по коридору – и вдруг мне начинает казаться, что я иду вверх ногами. Или что это не я иду, а какой-то другой человек, и я начинаю даже себя ощупывать, вот так вот: есть я или нет? А к тому же руки ничего не чувствуют…

Она зажмурилась и быстро помотала головой, словно прогоняя наваждение.

– Я завтра подготовлю документы на выписку, – сказал Юра. – И завтра вечером мы уже можем… Завтра уйдем домой вместе.

Он замолчал, наконец ясно высказав то, о чем до сих пор они оба говорили обиняками, как будто только предполагая… А что, если она сейчас скажет: нет, это невозможно?

– Да, – кивнула Сона, опустив глаза. – Мы все-таки зачем-то попробуем, да?

Юра настолько поглощен был единственным желанием, что и в самом деле ни минуты не думал о родителях, об их реакции. Да и какой, если вдуматься, могла быть их реакция? Сыну двадцать шесть лет, закончил институт, работает. Решил жениться. А что они впервые узнают о существовании Соны, когда он уже приведет ее в дом как свою жену… Что ж, Юра всегда был немного замкнутым, и всегда мама с папой знали, что сын склонен сдерживать свои чувства, не показывать их окружающим. Так что едва ли они очень удивятся такому неожиданному появлению у него жены.

Так оно и получилось, как он предполагал. Когда в тот же вечер Юра сказал, что завтра придет с женой, которая пока еще лежит у него в Склифе после Армянского землетрясения, – это вызвало только краткий столбняк. Да и то не у всех. Полинка – та сразу завопила:

– Юрка женится! На восточной красавице!

И, пока родители приходили в себя от легкого шока, выяснила у брата, что его жена не грузинка, а армянка, но все равно красивая, как царевна Тинатин из книги «Витязь в тигровой шкуре», что жить они будут в гарсоньерке, что свадьбу устраивать не надо, потому что Соне совершенно не до свадьбы после всего, что с ней случилось, и это надо понять.

– Но как-то странно… – наконец выговорила мама. – Не говорил ничего никогда… И почему же ты нас с ней даже не познакомил?

– Вот завтра и познакомитесь, – сказал Юра. – А не говорил ничего – ну что было заранее говорить? Я же не знал, согласится ли она за меня выйти…

– Слышала бы это покойная бабушка! – вдруг улыбнулся отец, до сих пор не проронивший ни слова. – Что кто-то может не согласиться за тебя выйти!

Папина улыбка сразу разрядила напряжение.

Правда, Юра все-таки слышал в родительских расспросах некоторую настороженность и понимал, с чем она связана. В том, что Юра любит эту девушку, они едва ли сомневались. А вот она… И не зря ведь он сказал: после всего, что с ней случилось… Они и правда хорошо знали своего сына, и Юра видел, что родители пытаются понять, выспрашивая у него подробности: может, он просто из жалости?..

Ему странно было читать это опасение на их лицах. Если бы они могли чувствовать хотя бы половину того, что чувствовал он при одной мысли о Соне!

– Я в Армении два раза был, – сказал отец. – На атомной станции. Очень красивая страна, интересная – совсем другая…

По тревоге, мелькнувшей в маминых глазах, Юра догадался, что и эта мысль ее тревожит: все там другое, не только быт, и любовь, может быть, тоже другая… И как все-таки относится к Юре эта неожиданная Сона?

Они жили вместе уже месяц, и весь он прошел в такой постоянной, ни на минуту не прекращающейся тревоге, какой Юра не испытывал в своей жизни никогда, ни с одним человеком.