А может, он шпион?

Но вроде бы шпионов сейчас уже не бывает, разве что где-нибудь в дальней пограничной зоне.

Или журналист решил нарочно стать бродягой, чтобы написать потом про это книжку, как Джек Лондон? Но Лондон-то когда жил и в каких краях!

— А чего же вы не в гостинице? Здесь разве лучше?

Глеб развёл руками, хотел что-то сказать, но Юрка дёрнул меня за майку:

— Я тебе всё объясню. Потом…

— Да я и сам могу, — добродушно сказал Глеб. — Чего уж…

— Тебе, наверно, осточертело, — отозвался Юрка. — Сколько можно одну и ту же историю пересказывать!

— А что делать?.. Главное, что сам разобраться не могу. Даже записывать начал всё по порядку, чтобы всё в систему выстроить, да не получается… Я привык на машинке работать в редакции. В командировках только стенографирую, а потом… — Он пошевелил длинными пальцами, будто застучал по клавишам. И спросил без всякой надежды: — Вы случайно не знаете, где бы раздобыть на пару дней машинку?

Юрка пожал плечами.

Я тоже хотел пожать плечами. И всё было бы нормально: откуда у четвероклассника пишущая машинка, это же не калькулятор для уроков математики. Но… а если я всё-таки достану?

Тогда Юрка лишний раз увидит, что я не только опаздывать умею. Что Гелька Травушкин — не Копейкин, он кое-чего стоит.

Я небрежно сказал:

— Точно обещать не могу, но попробую…

Глеб обрадовался совсем по-ребячьи:

— Ой, правда? Будь другом! А то я без работы свихнусь окончательно.

А Юрка посмотрел на меня с недоверчивым уважением.

Мы с Глебом распрощались до вечера. Когда шагали через пути. Юрка спросил:

— Где возьмёшь машинку?

— Дедушкина.

Юрка сказал без насмешки, даже с сочувствием:

— Вот тогда тётушка твоя точно перейдёт от слов к делу.

— Если не надолго возьму, никто не узнает… Лишь бы этот Глеб вместе с машинкой не сбежал куда-нибудь.

— Он что, похож на жулика? — заступился Юрка.

Я не знал. Настоящих жуликов я видел только в кино. Но ведь и в кино они не настоящие, а артисты.

— А зачем он тогда в вагоне укрывается?

— Да не укрывается он. Наоборот. По всем начальникам ходил, только они на него как на сумасшедшего смотрят.

— Почему?

— Ты удостоверение видел? Какой там город?

— Колыч какой-то… Или Колыч?

— Колыч. А где такой?

Я сердито дёрнул плечом: мало ли на свете разных городов?

— И никто не знает, — хмуро сказал Юрка.

— Как это?

— Вот так… И сам он не знает.

— Тогда он сумасшедший. И ты заодно. А я ещё машинку хотел ему…

Юрка не разозлился. Он сказал серьёзно:

— Тут непонятный случай. Он поехал из своего Колыча очень недалеко. В какую-то Старо-Талицу, писать репортаж про летний лагерь. А вместо этой Старо-Талицы попал сюда.

— Ну и ехал бы обратно, если не туда принесло.

— Куда «обратно»? Нет на линии такой станции — Колыч. Нет нигде…

Я даже остановился.

— Как это нигде?.. Ну, значит, он не из Колыча! Он врёт!

— А удостоверение?

— Ну… Юрка! Оно, наверно, фальшивое!

Юрка сказал снисходительно:

— Глупенький-глупенький Геля. Кто будет делать фальшивый документ, от которого у всех глаза на лоб? Да и зачем?

«В самом деле», — подумал я. А Юрка глянул на меня сбоку и спросил:

— Ты вот скажи: этот Глеб похож на плохого человека?

Я посоображал. Нет, не похож. Скорее, наоборот. Глаза добрые. И какой-то беззащитный он, хотя и большой.

— Он даже ни одного сухарика нашего не тронул, несмотря на то, что голодный, — сказал Юрка.

— А почему голодный-то?

— Он же из дома совсем ненадолго уехал, денег с собой почти не взял. И теперь — ни в кафе, ни в гостиницу…

— Хлеб-то мог взять в булочной!

— Он не знал, что можно бесплатно.

Я обалдело заморгал.

— Он совсем какой-то… ну, как Робинзон на диком острове, — сказал Юрка. — Надо ему помочь. Ты вот Ерёме помогать взялся, а Глеб — живой человек.