Именно такая попытка насилия угрожает сегодня Франции.

Попытка животворить таким образом может лишь осквернить. Уготовлять Франции двоедушное потомство! Что может быть страшнее?

Сознание народа в опасности — таково современное положение.

Обучение, которым руководит мечеть, синагога или церковь, одинаково; его тождественность определяется верой в призрачное; оно подменяет догмой, то есть шарлатанством, знание, то есть провозвестника истины. Оно искажает врожденную, богом данную способность к познанию; юношески непорочная душа беззащитна, а оно отравляет эту непорочную душу ложью и, если с этим не борются, воспитывает в ребенке страшную своим чистосердечием веру в заблуждения.

Мы повторяем: священник может быть и бывает человеком убежденным и искренним. Следует ли его осуждать? Нет. Следует ли с ним бороться? Да.

Рассмотрим, что происходит.

Необходимо воспитывать детей, воспитывать их в духе цивилизации, — так по крайней мере полагают церковники; и они требуют, чтобы это поручили им. Церковники хотят, чтобы им доверили воспитание французского народа. Этот вопрос заслуживает внимательного изучения.

Священник выступает в роли школьного учителя во многих странах. Какое воспитание он дает? Каких результатов достигает? Каких людей выращивает? В этом все дело.

В памяти пишущего эти строки живут два воспоминания; да разрешат ему их сопоставить; быть может, это прольет некоторый свет на проблему. Во всех случаях небесполезно обращаться к истории.

В 1848 году, в трагические дни июня, одна из парижских площадей была внезапно захвачена восставшими.

Эту старинную, окруженную монументальными зданиями площадь, своего рода четырехугольную крепость, стенами которой служили высокие кирпичные и каменные дома, оборонял батальон солдат под командой храброго офицера по фамилии Томбер. Грозные повстанцы июня завладели ею с той неодолимой стремительностью, которая отличает сражающуюся толпу.

Здесь следует очень кратко, но с предельной ясностью сказать о праве на восстание.

Можно ли утверждать, что право было на стороне июньского восстания?

Придется ответить: и да и нет.

Да — если рассматривать его с точки зрения цели, которая сводилась к осуществлению лозунгов республики; нет — если рассматривать его с точки зрения средств, которые вели к умерщвлению этой республики.

Июньское восстание несло смерть тому, что оно стремилось спасти. Роковое недоразумение.

Это удивляет своей бессмысленностью, но удивление проходит, если принять во внимание, что к искреннему и грозному гневу народа примешались и происки бонапартистов и происки легитимистов. Сегодня история это уже установила, и двойные происки подтверждаются двумя доказательствами: письмом Бонапарта Рапателю и белым знаменем на улице Сен-Клод.

Июньское восстание шло по ложному пути.

Во времена монархии восстание — шаг вперед, во времена республики — шаг назад.

Право на стороне восстания лишь при условии, что это восстание направлено против подлинного насилия — монархии. Народ защищается против одного человека, и это справедливо.

Король — это излишнее бремя; всё на одной стороне, ничего — на другой; создать противовес этому чрезмерно разросшемуся человеку необходимо; восстание — всего лишь средство восстановить равновесие.

Справедливый гнев правомочен; разрушение Бастилии — деяние насильственное и в то же время святое.

Узурпация порождает сопротивление; республика, другими словами — верховная власть человека над самим собой, и только над собой, — наиболее совершенный принцип общественного устройства; всякая монархия — это узурпация, даже если она провозглашена законным путем; ибо есть примеры — мы о них уже говорили, — когда закон предает право. Такой бунт законов должен быть обуздан, и добиться этого можно лишь в результате народного возмущения. Руайе-Коллар говорил: «Если вы примете этот закон, я клянусь ему не подчиняться».

Монархия предоставляет право на восстание.

Республика не дает такого права.

Во времена республики всякое восстание преступно.

Это — битва слепых.

Это — убийство народа, совершаемое им самим.

Во времена монархии восстание — законная самозащита; во времена республики восстание — самоубийство.

Республика обязана защищаться даже от народа, ибо народ — это республика сегодняшнего дня, а республика — это народ сегодняшнего, вчерашнего и завтрашнего дня.

Таковы основные принципы.

Следовательно, восстание июня 1848 года было ошибкой.

Увы! Оно было грозным потому, что заслуживало всяческого уважения. В основе этого огромного заблуждения лежали страдания народа. То был мятеж отчаявшихся. Первой обязанностью республики было подавить это восстание; второй ее обязанностью было простить его участников. Национальное собрание выполнило первую из этих обязанностей и не выполнило второй. Ошибка, за которую оно ответит перед историей.

Мы считали необходимым мимоходом высказать эти соображения, потому что они истинны, а истину нужно говорить до конца, и еще потому, что в смутные времена особенно необходимы ясные идеи; теперь же вернемся к прерванному рассказу.