– Аве, Юний! – зайдя в казарму, приветствовал своего командира чернокудрый красавец Фабий. – Что, ностальгия взяла?

– Как это – ностальгия? – не понял Рысь.

Фабий улыбнулся:

– Теперь это мое место. Ты ведь здесь больше не живешь!

– То есть как это – не живу? – еще больше удивился Юний. – А где же я тогда живу, по-твоему?

– В своем доме, – радостно отозвался легионер. – Тут недавно прибегал твой слуга, Гета, и сказал, что ты купил дом. Он туда и уволок все твои вещи.

– Что-то?! Дом?! О, боги!

Обхватив голову руками, Рысь опрометью бросился вон из казармы. И суток не прошло с тех пор, как он нанял слугу, и вот, оказывается, уже купил дом. Интересно, на какие такие шиши? Неужели Гета истратил все жалованье?! Ну, гад мелкотравчатый! По крайней мере, этот не в меру ретивый слуга заслуживает если не казни, то хорошей трепки! Интересно только, где его теперь искать?

– Аве, мой господин! – подбежав сзади, Гета поклонился и как ни в чем не бывало зашагал рядом.

– А! – Юний изловчился и схватил парня за ухо. – Говорят, ты тут купил мне какой-то дом?

– Ай! – завопил Гета. – Я подумал… Ой… Подумал, что негоже почти что центуриону жить в одной казарме с простыми воинами. Ой, господин, больно!

– И откуда же ты взял деньги, пройдоха?!

– Из твоего жалованья, мой господин… Ты же держишь все свои деньги под ложем, в кожаной сумке, об этом всякий знает.

– Да! Потому что мне незачем таиться от своих боевых товарищей и подозревать их в воровстве!

– Так вот у них я и спросил про твои деньги. Показали. Ведь все знают, что я твой слуга!

– Это ты им сказал?

– Я, я, господин, не подумай, что кто-то другой…

– И сколько же ты потратил на дом?

– Двадцать пять сестерциев!

– Сколько?!

Рысь в изумлении отпустил парнишку:

– Двадцать пять сестерциев? Что ж это за дом такой?

– Очень хороший дом. Я как раз за тобой и шел – показать.

– Что ж, – хмыкнул Юний. – Пойдем глянем.

Дом, вернее, крытая старой соломой хижина из обмазанных глиной переплетенных прутьев находился на самой окраине Виндоланды, в ряду подобных же явно не блистающих особым богатством сооружений. Высотой примерно с человеческий рост, хижина представляла собой овал, в торце которого имелась дверь, точнее, дверной проем, завешенный старой циновкой.

– Я знаю умелого плотника, – оглянувшись, радостно сообщил Гета. – Потом можно будет поставить хорошую дверь.

Откуда-то сильно несло дерьмом. Юний покривился – все ж таки давно отвык от выгребных ям, привык к римским уборным – со сливом. Правда, и там пахло не амброй, но все же не так сильно, как здесь. Покачав головой, Рысь со вздохом поинтересовался у Геты, нет ли у того на примете знакомого золотаря.

– Найдем, – тут же пообещал тот.

Юний взялся за циновку… и застыл. Циновка вдруг откинулась словно сама собою, и на пороге хижины показалась женщина лет сорока – согбенная, морщинистая и беззубая, зато ярко накрашенная. Румяна, мел, сурьма – чего только не было, плюс ко всему туника настолько узорчато-яркая, что заставила бы задымиться от зависти всех римских модниц.

– Э-э… Это кто еще? – недоуменно осведомился Рысь. – Стряпуха?

– Это твоя наложница, мой господин! – гордо пояснил Гета и, немного подумав, добавил, что стряпать она, наверное, тоже умеет.

– Та-ак, – отодвинув рукой «наложницу», Юний прошел в хижину. – Наложница, значит… А постарше не мог выбрать?

– А старше в лупанарии Стемида и нет! – слуга принялся оправдываться. – Но она очень искусна в любви, я спрашивал, так что ты не думай, мой го…

– Молчать, – тихо произнес Юний. – Молчать и внимательно слушать. Понял?

Гета кивнул.

– Да, кстати, а где мои деньги? – вдруг спохватившись, Рысь подозрительно оглядел помещение.

– Вон, в сундуке, – обиженно отозвался слуга. – Не думай, я не взял ни асса! Можешь пересчитать, если не веришь. Только заплатил за дом и вот ей. – Он показал на женщину.

– Хорошо, – снова кивнул Рысь. – Итак, слушай: первым делом найдешь золотаря, прочистить уборную, а то несет так, что хоть нос затыкай. И второе – подмести пол, выскоблить стол и что тут еще есть… Да, и женщину – обратно в лупанарий, немедленно.

Рысь перевел взгляд на наложницу. Однако и страшна же! Как и все легионеры, он, конечно же, посещал публичный дом Стемида, но таких страхолюдных проституток там не видал. Может, плохо смотрел?