Шрифт:
– Это плохо…
Ирлмайер принял решение:
– Ни ногой из этого здания. Ожидайте приказаний. Придите в себя, поспите.
– Есть.
Может быть, не все так плохо.
Ирлмайер спустился вниз, там помимо знакомых людей он натолкнулся на какого-то незнакомца, моментально опознав в нем человека, долгое время проведшего в Африке.
– Кто вы? – спросил он.
Человек вытянулся, отдал честь.
– Оберст Дитрих Хайсслер, африканский егерский полк.
Голова отказывалась работать… Ага! Это же тот человек, которого нашел ему Графт. Которому он приказал найти человека, когда подумал, что фон Секеш погиб.
Итак, когда он просыпался, у него не было ни одного хорошего исполнителя, а теперь у него их два. Может, все не так уж и плохо.
– Умеете работать в городе?
– Я проходил службу здесь, экселенц.
– Когда, в каком качестве?
– Дивизия Штудента, с самого начала событий… [59]
59
Генерал Курт Штудент – основатель парашютно-десантных частей рейха. Первая дивизия носит его имя. События – это, конечно, государственный переворот в Италии, коммунистический мятеж.
– Горная подготовка?
– Горная, пустынная, буш, экселенц. Я прошел все.
– Итальянским владеете?
– Еще не забыл, экселенц.
Старая школа. Обращение к офицерам «экселенц» отменили в восемьдесят седьмом, теперь осталось только «герр генерал», «герр полковник». Слово «экселенц» – то же самое, что в САСШ или Англии «сэр» – обращение к высокородному дворянину.
Ирлмайер кивнул:
– Получите оружие. Будете сопровождать меня.
Рим… Город на семи холмах. Город с историей в пять тысяч лет. Ирлмайер избегал его до тех пор, пока это было возможно. Многие немцы избегали его с тех самых пор, когда… когда все это началось. Говорилось, что они вышли победителями из всего этого, но тот, кто побывал здесь, по-настоящему побывал, знал, что это не так.
Дело в том, что немцы – простаки. Кирхе, киндер, кюхен. То есть церковь, дети, кухня. Это для женщин. Для мужчин же – работа, служба. Немцы были простыми, и жили они просто и понятно в простом и понятном мире. В нем были друзья, которым надо было помогать, и враги, с которыми надо было воевать. В нем была служба, которую надо было нести честно. А в Италии все было не так. Сам воздух этих улиц древних городов, с каналами, по которым ездят на лодках, с призраками, обитающими здесь через дом, с рассказами о том, кто и как был убит и сто, и двести, и триста лет назад – сам воздух этих городов был пропитан заговорами, интригами, противостоянием, ложью. Ложью во зло и ложью во благо. И кто говорит, что ложь – это во благо, должен сразу же дополнить – во чье благо. Ведь любая произнесенная ложь наверняка произносится во благо того, кто лжет, верно?
А если ты хоть один раз поверил в заговор, в обман, в высшие силы, властвующие над миром, то сознание твое меняется сразу и бесповоротно, и жить так, как раньше, ты больше не сможешь. Ты не сможешь верить и будешь подозревать всех и во всем. Именно это и произошло с сильными и простодушными немцами в залитой кровью Италии восьмидесятых. Практически весь высший эшелон спецслужб, значительная часть чиновников рейха, особенно по дипломатической линии, начинали здесь. И, придя к власти, они как-то незаметно изменили и сам рейх…
У них была машина, старый квадратный «Фиат Крома», на которых ездили большинство госслужащих Италии в рабочее время. Еще одним плюсом этой машины было то, что далеко не каждый патруль policia stradale решится остановить такую машину, даже если на ней нет правительственных номеров. Так что они свободно добрались до Рима и въехали в Рим, и самой большой проблемой сейчас для них было найти место для парковки. «Фиат Крома», по немецким меркам, автомобиль скромный, для Рима был автомобилем большим и неудобным.
Ирлмайер сидел позади; тот, кто сопровождал его, – впереди. Машина еще не успела остановиться до конца, а он выпрыгнул и встал у двери так, что открыть ее было невозможно. Только убедившись, что все в порядке, он сам открыл дверь Ирлмайеру.
У него это вызвало раздражение. Еще бы флажок повесили на крыло.
– Я пойду в ресторан.
– Вас сопровождать, экселенц?
– Не надо.
– Экселенц…
Ирлмайер посмотрел вниз – его охранник держал в руке небольшой, но с солидным дулом пистолет «кольт-агент». Всего пять патронов в магазине, но каждый – солидный, сорок пятый американский.
– Не нужно. Просто смотрите по сторонам и постарайтесь не привлечь к себе внимания.
– Хорошо. С вами кто-то будет?
– Ко мне придет дама.
Александра, двадцать восемь лет.
– Я все понял, экселенц.
Интересно, почему в душе все так и кипит? Он же просто делает свою работу, которую ты же ему и поручил. Успокойся!
Но спокойствия не было.
Он почему-то ощущал, что все здесь чужое. Такого не было в Африке – он быстро привык к Африке, потом ему точно так же пришлось привыкать к родному Берлину, но он привык и к нему. А тут… казалось, даже старые камни кричат ему: «Ты чужак! Здесь тебе не место».