И Фредди приготовил сандвич, но С. Дж. так и не съел его, поскольку умер еще прежде, чем масло растопилось.

И теперь он постоянно говорит, что хочет, по-настоящему хочет только одного: запеченного сандвича с сыром; он почти ощущает его вкус и постоянно думает о нем. Полагаю, теперь он занимается в группе «Неосуществленные желания». Работает над проблемой.

После жалкого выступления Стеллы Кауфман руку поднимает Рэй.

– Рэй, – говорит Бетти, – вы хотите поделиться с нами своими последними словами?

Он отвечает утвердительно. Но предварительно сообщает, что умер медленной смертью от потери крови, на обочине дороги под Далласом.

Рэй – высокий широкоплечий мужчина, пребывающий в страшном нервном возбуждении и тем самым действующий на нервы всем нам. Он постоянно барабанит пальцами по краю стула, время от времени вскакивает на ноги и проходится взад-вперед, словно никак не может привыкнуть к новой обстановке и совладать с собой. Но он не похож на людей, которые умирают от потери крови на обочине дороги в Техасе. У него солидная внешность добропорядочного обывателя и сумрачный вид человека, не очень собой довольного. Горький и печальный. Он останавливается на последнем эпизоде своей жизни (когда он истекал кровью), вдаваясь в излишние подробности, но никого они особо не интересуют. Никого не волнует, как именно он умер. Нам без разницы, получил он пулю в грудь, упал с лошади или застрелился. Нас интересует лишь один вопрос: что ты сказал? Когда ты лежал, истекая кровью, там, на обочине дороги, что ты сказал? Какими были твои последние слова?

– Рядом был мой брат, – говорит он, используя свое время на все сто. – Стоял на коленях рядом со мной.

Свидетель! Хорошо. К тому же родственник. Лучшие последние слова зачастую произносятся в присутствии близких. Рэю повезло: многие из нас умерли в присутствии совершенно посторонних людей, от смущения не в силах сказать что-либо стоящее.

– Мы ждали помощи, – говорит он, – но оба знали, что мне не дождаться. Во всяком случае, я знал. Том все повторял: «С тобой будет все в порядке, брат. Все будет в полном порядке». Он говорил и говорил что-то в таком духе, но думаю, он тоже знал.

– Ваши последние слова, Рэй? – резко спрашивает Бетти и взглядывает на кисть, где раньше находились наручные часы, – сила привычки.

– Что? Ах да, – говорит он. – Мои последние слова. Ну, я посмотрел ча Тома, своего младшего брата, который держал в ладонях мою голову, и сказал: «Позаботься о Дженни». Дженни – моя жена… то есть теперь вдова. «И скажи ей, что я любил ее». Любил. Я сказал «любил». Да. Словно уже умер. А потом сказал: «Если не считать нашей матери, Дженни самая потрясающая, самая замечательная женщина из всех, каких я…»

– Рэй? – перебивает его Бетти.

– А?

– Это правда? Вы рассказываете нам правду?

– Не понимаю вопроса, – говорит он. – Разумеется, это правда.

– Рэй.

Он нервно ерзает на стуле, вытирает нос платочком с монограммой, щурится и моргает.

– Ну ладно, – говорит он. – Ладно. Вероятно, я все придумываю, почти все. Вы сами знаете. Ну и что с того?

– Это хорошо, Рэй. Хорошо. Думаю, мы все вас понимаем. Но может, вы все-таки скажете нам, что именно вы сказали? Если честно, Рэй. Что вы сказали своему младшему брату?

Рэй еле заметно передергивается.

– У меня нет младшего брата, – говорит он. – Есть сестра, Элоиза, но брата нет.

– Понимаю, – говорит Бетти. – Итак, вы истекали кровью…

– Рак, – говорит Рэй. Ему явно трудно вспоминать последние моменты своей жизни. Он упирается взглядом в пол; такое ощущение, будто он смотрит сквозь него и видит место, откуда прибыл: маленький зеленовато-голубой шарик, кружащийся в космосе. Но он не видит ничего, кроме пола. – Я умирал от рака. – Он поднимает руку и складывает вместе указательный и средний пальцы, как если бы держал сигарету. – Рядом находилась моя жена. Дженни. Ее действительно звали Дженни. И мой сын. Джеймс. Так или иначе… я все понимал. Наверное, иногда ты просто знаешь. Поэтому перед смертью я хотел сказать Дженни, что у меня на сердце. И я сказал: «Как жаль…» Вот и все. Я сказал: «Как жаль…» – а потом умер.

– Спасибо, Рэй. – Бетти с облегченным видом откашливается (наконец-то он закончил) и, отвернувшись от него, ищет взглядом другого желающего выступить.

– Теперь вы довольны? – говорит Рэй, хотя его время уже вышло. Бетти снова смотрит на него, с неприкрытым раздражением, но это не останавливает Рэя. – Вот такие они, самые последние слова. Я произнес их, а потом вдруг умер. И я лично не считаю их совсем уж никудышными.

– Никто ничего и не говорит, Рэй.

– Да, – говорит он. – Но видно же, когда все считают твое выступление слабым и твои последние слова плохими по сравнению с их собственными. Почему бы для разнообразия не поговорить о последних мыслях? Потому что мои последние мысли были совершенно особенными.

– А о чем вы тогда жалели, Рэй? – встревает в разговор Стелла. Все смотрят на нее как на сумасшедшую. Она пытается улыбнуться. – Мне просто интересно знать.

Бетти трясет головой. Объясняя, давая понять, настойчиво указывая: такие вещи здесь просто не приняты. Но если Рэй хочет высказаться, похоже, никто ничего не имеет против. Мы внимательно наблюдаем за ним, кипящим гневом, а потом по лицу у него пробегает тень – у него вид человека, окидывающего мысленным взором всю свою жизнь. Но спустя миг он вдруг замыкается в себе и смотрит на нас волком.