Каждое моё стихотворение – это клочок

души,

вырванный щипцами, того нега-

тива, который

властвует, сегодня, в моей стране.

Сорок стихов –

это сорок частиц сердца, сорок

сотен составляет

адекватное количество. Но когда

будет написано

сорок тысяч, я просто умру, рас-

тратив все частицы

подаренные, мне, Господом Бо-

гом.

Ми-

хаил Вэй.

СОРОК ВСАДНИКОВ ЧЁРНЫХ.

Посадите, меня, на коня,

Во-ро-но-го,

… - «Вперёд: к преисподней»,

…В зеркалах – ровно, сорок …меня:

Сорок всадников, грешных, выходит.

Где-то: там, коченелая плоть,

Больше, в жизни, седла, не узнает,

В небе, брови нахмурив, Господь,

Головой, поседевшей, качает,

Мне, с рождения, крылья вручив,

Что, увы, бесполезно, болтались,

За спиной, восхищённо, врачи,

Аномалии, всё, удивлялись.

Но, какой-то, заезжий хирург,

Удалил, их, довольно успешно,

А потом, отпустил в Петербург,

Сделав ровней: погубленным грешным.

Я, словами, по всем сторонам,

Раскидался, как дуб, желудями,

И не ставший, примером, сынам,

В долговой, прозябающий, яме,

Вправо, влево, при выходе пёр,

Не подвластный – небесным, теченьям,

…- «Подыграй, бедолага – тапёр,

Некиношным, моим, увлеченьям,

При-клю-чень-ям»,

и …цокот, копыт,

Бедолажил, вдоль шумных проспектов,

День и ночь: ресторанчик открыт,

…В чёрной шляпе и в мантии некто:

В чёрной – мантии,

тенью, за мной,

Вечно, следовал, вовсе – без звука,

Я не знал: что, являлась ценой,

(Пусть, не верит, поэту, наука),

Но душа, оценилась, как лом –

Низкопробных металлов:

в копейки,

Муза – шлюха ждала за углом,

У шалмана: «Приятель, налей-ка»,

– «Пей, шалава, я, тоже – шпана,

Беспринципность – мои, идеалы»,

Но, частенько, болела спина,

Словно крыльев, ей, не доставало.

Чёрный спутник твердил: «Ерунда,

Все – бескрылые, а исключенья –

Лишь, предлог для людского суда,

Что мешал бы, твоим, увлеченьям.

Я чего-то писал, на листах,

Получалось сравнительно складно,

Будто, крылья, вернулись, в мечтах,

Но очухаюсь:

…спутник, мой, жадно,

Торопился, меня, перебить,

Не давая, свободы, рассказу,

…Ни-ко-го, не сумел, полюбить,

Ведь, в израненном сердце, ни разу,

Шевельнутся: не смог, огонёк,

В развесёлую, чёрную, пору,

Грех, как – будто горбатый конёк,

Разрастался и главной опорой,

Под седло становясь, по-но-сил:

Поносил же по белому свету,

Не оставив и капельки, сил,

На бокальчик вина, сигарету.

Замечаю: что падаю вниз:

Зеркала: в них, неполная, сотня,

Седаков,

Вот: душевный – стрептиз:

Словно голым, стою, в подворотне.

А грехи: ровно – сорок, грехов

И какие-то, белые, перья,

Ну, а может: обрывки стихов,

Всё, ещё, о-с-т-а-ю-т-с-я за дверью,

Рядом с телом,

души, в каковом,

И при жизни, почти, не бывало,

Перекос, на лице восковом,

Увидавший, поверить: в начало,

Разве, сможет:

империю – зла,

Взгляд, ещё сохраняет, зловеще,

Только, всё же, два белых крыла,

Где-нибудь, как живые, трепещут. 29.12.2006г.

Стеклянный саркофаг – опустошён, и

тело,

Зароют под

холмом:

пусть, истлевает плоть,

Про ч-ё-р-н-о-е: кричат, забыв,

совсем, о белом,

Чтоб доказать рабам: диктатор

– не господь.

МИХАИЛ ВЭЙ.

НА СМЕРТЬ САДАМА ИОСИФОВИЧА ХУСЕЙНА.

Загнан диктатор, поверженный в угол,

Распознаётся ль, былой кукловод,

В жалкой пустышке, средь умерших пугал,

…Страх потерявший, воспрянув, народ,

Думает, будто, с колен поднимаясь,

Тут же, свободу, рабы, обретут,

Думает, даже, нисколько не каясь,

…Так: … да не так,