– Аля, а вы надолго в Барселону? – словно между прочим, поинтересовался Поборцев. – Вы не бойтесь, если и правда от Карталова сбежали втихаря, я не настучу! – добавил он.

– Нет, не втихаря, – не сдержала улыбку Аля. – Но ненадолго. Я завтра улетаю – вернее, кажется, уже сегодня. Вечером, – уточнила она, взглянув на часы.

– Тогда, может быть, прогуляемся немного? – предложил он. – По-моему, вы здесь в первый раз. Не ошибся я?

– Не ошиблись, – кивнула Аля. – И в Испании в первый раз, и вообще за границей. А как вы догадались?

– В Каталонии, – поправил он. – Испании вы здесь не увидите. Ну ничего, все у вас впереди. Да очень просто догадался, – объяснил он. – Вы ведь уже час здесь сидите, от собора оторваться не можете. Значит, взял вас в плен Гауди?

– Взял, – кивнула Аля. – Я и предположить не могла, что такое вообще бывает…

– Пойдемте, пойдемте, – допивая кофе, повторил Поборцев. – Саграда Фамилиа издалека видна, а я вам, если хотите, еще что-нибудь Гауди покажу.

В ярком свете вечерних огней Барселоны Аля получше рассмотрела своего неожиданного спутника. Походка у Андрея Николаевича Поборцева была такая легкая, и шел он так быстро, что Аля едва поспевала за ним, и он изредка оборачивался, ожидая ее.

Она не могла разглядеть, какого цвета у него глаза – мешали отражения ярких уличных огней в стеклах его очков. Но выражение лица у него было слегка насмешливое, это она правильно заметила еще в первую встречу возле «Чары». Правда, насмешка была особенная – почему-то необидная.

Лицо у Поборцева сильно загорело – еще одно подтверждение того, что он живет здесь подолгу: Аля чувствовала, что и у нее кожа слегка саднит даже после одного дня, проведенного под ярким солнцем. И цвет его волос сразу бросился ей в глаза потому, что он был совсем светлым по сравнению со смуглым лицом. Да еще белая рубашка с распахнутым воротом оттеняла загар.

Даже не верилось, глядя на этого беззаботно загорелого человека в рубашке с короткими рукавами, что где-то в Москве только что кончилась зима и совсем недавно лежали на улицах серые ноздреватые горы талого снега…

Он шел по узкой улочке Готического квартала, едва ощутимый ветер с моря пробивался в редкие просветы между домами, и его волосы разлетались от порывов ветра.

Аля даже не заметила, как кончилась готическая улица и они вдруг попали в совершенно другой мир. По Старому городу она уже успела набродиться днем, и он восхитил ее, но это…

Аля даже растерялась – на такой странной, такой неожиданной улице они оказались. Эта улица отличалась от Готического квартала не только тем, что была широкой, людной и сияла огнями. Что-то другое…

– Постойте же, Андрей Николаевич, не так быстро, – взмолилась она. – У меня голова кругом идет, честное слово. Правда, правда! Мне уже даже кажется, что здесь дома без углов!..

– А они и в самом деле без углов, – засмеялся Поборцев. – Что ни перекресток, то площадь – как раз из-за того, что углы скругленные. Так что вы очень даже правильно заметили, Аля, – сказал он. – Но я и правда забылся слегка. Тащу вас галопом, как гид экскурсантов, а вы-то впервые, вам без всякой цели хочется погулять.

– Да нет, ничего, – немного отдышавшись, ответила она. – А я думала, мне это показалось – про углы.

– Не показалось. Это район такой, Энсанче, здесь кварталы называются – яблоки. А вот Гауди…

Он замолчал. Аля подняла глаза и увидела дом, к которому они пришли по яблоку-кварталу. Ничего нельзя было сказать об этом доме – только молчать и смотреть.

Весь он был цельный, и невозможно было понять, из чего он построен. Не могло же быть, чтобы из одной гигантской гранитной глыбы!

– Не может же быть, Андрей Николаевич? – невольно вырвалось у нее.

– Не может, – кивнул он. – Но есть. А что вообще может быть из того, на что есть смысл смотреть? Стоит вот такая каменюка, и даже понять нельзя: какое же сознание ее породило?

Аля улыбнулась, услышав смешное слово.

– Что вы смеетесь? – заметил он. – И правда – каменюка, Ла Педрера, так этот дом и называется.

– А я жила и ничего не знала… – произнесла Аля.

Наверное, тон у нее при этом был такой расстроенный, что Поборцев снова улыбнулся, и она тут же смутилась.

– Не обижайтесь, Аля, – заметил он ее смущение. – Думаете, я знал? Этого никто не знает, пока сам не увидит, хоть гору учебников прочитай. А я, представьте себе, когда-то Саграда Фамилиа достраивать собирался!

– Как – достраивать? – поразилась она.

– Да вот так, без зазрения совести. Конкурс объявлен был на лучший проект, а я на первом курсе архитектурного института тогда учился, очень лестное имел о себе мнение. Узнал о конкурсе какими-то окольными путями и, разумеется, счел нужным представить свои соображения.