– Ах, чтоб тебя! Кейт, это я! Я… Не стреляй! Кот, твою мать!.. Пошел вон! Последние штаны, и те за двести баксов… А ну брысь!

– Где он?! – срываясь на хрип, тыча пистолетом в асфальт, вслепую заорала девушка.

– Не знаю, я срезал через заправку, – за забором часто дышал видный в щелях согнувшийся напарник, трущий джинсы на коленках. – Тут никого. Тупик. И балконы…

– А ну заткнитесь вы там! – ворчливо донеслось откуда-то сверху, послышалась возня и детский плач, затем шумно поднялась рама окна. – Я ведь говорил, будете шариться по помойке, копов вызову! Ну, пошли, бомжары хреновы! Хочется жрать, идите и заработайте!

– Сейчас бомжара поднимется и кому-то всыпет по ушам, – рявкнул Муни, вытягивая над головой руку с жетоном. – Видели кого? Тут только что бежал человек. Это преступник. По балкону поднимались?

– Извините, нет никого. У нас все в порядке, мы давно здесь живем, – смущенно пробормотали сверху, и окно быстро захлопнулось.

– Идиоты, – сплюнул итальянец. – Вот и защищай таких.

– Но как это возможно, – потрясенно оглядывалась Кейт по ту сторону забора. – Куда он делся…

Вдалеке завыли полицейские сирены.

– Как всегда, вовремя, – крякнул Муни и, навалившись плечом, выломал несколько плохо сидевших досок, протискиваясь к девушке. – Дали нам с тобой по носу, девочка. Ладно, пошли. Надо это обмозговать.

– Поди теперь рассказывай Синизу, что это не мы его спугнули, – вздохнул Муни, когда они вернулись к кафе и зашли внутрь, чтобы осмотреться. – Господи, как же мне сейчас не хочется увидеть его самодовольную рожу. Представляю – а-а-а, Муни, что тут у нас? Опять обделался, чертов итальяшка, тьфу!

– Мы тут ни при чем, – тихо откликнулась Кейт, у которой от бега продолжало остро саднить под правой грудью, стесненной резинкой лифчика. Нужно возобновлять пробежки, подруга, так дело не пойдет. Не хватало еще схлопотать первый выговор из-за слабой физподготовки.

– И помахал, – словно не слыша собеседницу, продолжал рассуждать сам с собой Муни. – Махал и смотрел прямо в глаза, Кейт. Такой хрени даже в кино не бывает.

– Он откуда-то знал, что мы его ждем.

– Но стекла-то затонированы, – кивком поблагодарив расставившую чашки и сахар официантку, воскликнул Муни. – Как объяснить эту хрень?

– Не знаю, жильцов опросить в любом случае надо, – покачала головой Кейт и, отхлебнув из чашки, рассеянно оглядела заведение, задержав взгляд у барной стойки. Там, рядом с цветастыми наклейками «Бада» и «Миллера», в темном закутке у холодильника была закреплена изогнутая ультрафиолетовая лампа, которая, то мигая, то угасая, хаотично высвечивала кривую неоновую надпись на стене: «Моргаю? Идите домой пешком или воспользуйтесь услугами нашего специального водителя. Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью!» То проявится, то исчезнет. То проявится, то исчезнет. Девушка нахмурилась, позабыв облизнуть верхнюю губу, на которой осталась густая молочная пена. Перебрал парень? А ну-ка прочитай! Но на уставшую за день Кейт безобидная, но мудрая шутка для завсегдатаев-алкоголиков произвела совершенно обратное действие.

– Хочешь что-то спрятать, положи на видное место, – пробормотала она.

– М?

Маленький червячок беспокойства, весь день незримо копошившийся где-то на самой границе отвлеченного заботами сознания, наконец-то докопался до сердцевины. Все это время что-то упорно не сходилось. И она наконец-то поняла что.

– Нужно вернуться, – стряхнув оцепенение, Кейт промокнула губы салфеткой.

– Чего? – Воевавший с сахарницей Муни вопросительно поднял голову.

– Звони Паташику. У вас есть спектральный сканер?

– Ну, есть, – напарник не рассчитал и, опрокинув в чашку больше порошка, чем положено, схватился за ложечку. – Вот черт! А зачем тебе?

– Пусть захватит бригаду и сразу же выдвигается, – дрогнувшими пальцами Кейт поставила на блюдце звякнувшую чашку с недопитым кофе. – Скажи, что встречаемся в доках через полчаса.

– Но…

– Знаю, что нужно разрешение, но уже поздно, и может время уйти, – терпеливо объяснила она напарнику. – Под мою ответственность, не переживай.

– Но что за спешка, хоть объясни? – продолжал не понимать разморенный опустошенной наполовину чашкой крепкого кофе Муни. – Парень-то сбежал.

– Верно. Но оставил следы, – Кейт еще раз посмотрела на мигающие неоновые буквы за барной стойкой и застегнула куртку. – И я знаю где.

Заброшенный ангар, над которым стеной возвышались ярко освещенные исполины небоскребов, в вечерних сумерках и красно-синих сполохах полицейских мигалок выглядел еще более зловеще. Яркий свет, льющийся со стороны гудящего города, резко контрастировал с чернильной темнотой, окутывавшей эту часть доков. Пахло досками и сырой листвой. Стоявшая в сторонке от машин, возле которых суетились сотрудники, Кейт смотрела на погруженное во мрак озеро, слушая, как под пирсом плещутся волны, и старалась систематизировать накопленную за длинный день информацию. Выходило сложно и путано. Кусочки непонятной головоломки рассыпались и упорно не хотели склеиваться, словно кирпичи, плохо смазанные раствором. Где скрывается этот человек? Действует ли один, чего добивается? Слишком много вопросов. С озера налетел порыв ветра, и Кейт поежилась, крепче запахивая куртку над тоненькой блузкой. Вдалеке одинокой звездочкой, упавшей с небес на волны, подмигивал покачивающийся сигнальный буй. Сколько же всего успело произойти всего за один день… Кем был этот таинственный человек, Нострадамус? И что именно, какая чудовищная несправедливость толкнула его сначала в налетчики, а потом заставила пойти против своей конторы и бывших коллег, подвергая себя и других такому чудовищному риску? В мире много несправедливости. Но он явно сжег за собой все мосты.