Снова она прижалась грудью к рулевому колесу, чтобы протереть стекло.

— Перестань дышать, Риордан. Я ничего не вижу.

Он усмехнулся.

— Проблема только в моем дыхании? Не выдави стекло — ты уже замерзаешь.

— Ничего подобного. Я теплая, как печка.

Приоткрыв окно, Карен обернулась и тем предоставила прекрасную возможность завладеть тонкой белой рукой. Пальцы были как ледышки.

Захваченная врасплох, она жалобно проговорила:

— Ну, кто мог знать, что в сентябре будет такой холод?

— Любой, кто живет в Колорадо, — поддел он ее.

В это время года погода менялась быстро и непредсказуемо. В горах, где они совсем недавно в душный и теплый день занимались любовью в бунгало, на вершинах уже лежал снег.

Он помнил тот день во всех интимных деталях и в цвете. Карен, как он подозревал, тоже.

Когда он не отпустил ее руку, она бросила на него быстрый взгляд, мягкий, но одновременно полный внезапного и сильного сексуального напряжения. Однако он только осторожно всунул ее руки в свои старые овчинные варежки. На ней они казались огромными, как боксерские перчатки, и она хихикнула, не сводя, однако, с него глаз.

Гроза уходила на запад. Но новые молнии чертили восточный край горизонта. Вид за окнами снова отвлек ее внимание.

— Сделано из снов? — прошептал он.

Она повернула голову.

— Разве ты не чувствуешь это тоже?

Он мог чувствовать редкую неустойчивость ее настроения.

— Что, если ты могла бы сделать сны реальностью, мое солнышко? Представь себе, просто для забавы, что ты можешь поехать куда угодно, делать то, что всегда хотела делать...

Она закрыла глаза — ей нравилась эта игра.

— Если бы я могла путешествовать, я бы поехала на Дальний Восток. Особенно в Китай. И если бы я могла делать то, что действительно хотела...

Она быстро открыла глаза и напряглась:

— Ты будешь смеяться.

— Не буду.

— Это просто глупая мечта... Ничего грандиозного или увлекательного. Даже ничего особенно интересного...

— Скажи мне.

Она поколебалась.

— Когда мы были в школе, я не знала никого, ни одной девочки, которая хотела бы стать учительницей. Выбрать в качестве карьеры преподавание было слишком уж старомодным женским стереотипом. Но я всегда хотела заниматься детьми и историей. Это просто...

Она сделала жест рукой.

— Я наблюдаю наших собственных детей. Они думают, что история — это не больше чем запоминание сухих старых дат и она их не касается. Но это не так, если их правильно учить. Многое в истории состоит из рассказов об ошибках, которые мы не хотели бы совершать снова. И детям нужно знать, что существует огромный мир, другие ценности и культуры, люди с такими же проблемами, как у нас, но с иными идеями об этих проблемах.

Она запнулась, как будто в ужасе обнаружила, что говорлива, как горный ручей.

— Продолжай, — попросил он.

— Я люблю детей, — сказала она, как бы оправдываясь.

Как будто это было для него шокирующим открытием. В комнате, где среди сотни людей был хоть один годовалый малыш, Карен инстинктивно тянуло к нему. В век, когда большинство родителей ежилось от одной мысли о сборище подростков, ее двери всегда были широко открыты. Малыши, с тех пор как он ее знал, всегда слетались к ней как мухи на мед.

— Это только старый, пустой сон, — заверила она его с коротким смешком. — Что-то, о чем я любила думать. Много лет назад.

Он не мог отвести взгляд от ее лица.

— Это больше для тебя не важно, ммм?

— О боже, нет. Грех жаловаться, я имею хорошо оплачиваемую работу, надежно обеспеченную и с будущим. Какое впечатление произведет на детей, если я вдруг все это безответственно брошу в обмен на абсолютную неопределенность. А, Крэйг?

— Я слушаю. Но ты начинаешь дрожать.

Проблему холода можно было легко решить, включив двигатель и отопление. Вместо этого он поднял консоль между сиденьями и потянул ее к себе, что решало более критическую проблему: придвинуть ее поближе. Кара не начала сразу же возражать, когда ее посадили на колени, она ведь замерзла. А он продолжал говорить:

— Ты никогда не думала вернуться в колледж?

— Слушать курсы время от времени, конечно. Но дойти до диплома...

— Невозможно найти время, — закончил он фразу.

— Вот именно. Я на работе с восьми до пяти. Есть работа по дому. И самое важное...

— Самое важное, что в тебе нуждаются дети.

— Да.

— И ты много делаешь для своих родителей. Мать зависит от тебя, особенно с тех пор, как твои сестры уехали из штата. Если все это сложить, у тебя сейчас едва ли есть свободная минута. Не говоря уж о возвращении к учебе.