— Тогда до завтра? — за всех решила Лиза. — С утра соберемся, пойдем к Вике и скажем ей, что мы ее не бросим, перейдем на нелегальное положение и все такое. Кто возьмет камень?

— Завтра так завтра! — Пашка подхватил свой рюкзак. — Свистните, когда решите, где и когда.

Он чуть отодвинул свой стул, но уходить не спешил — интересно было, чем все закончится.

— Давайте хранить камень у себя по очереди. — Лиза щелкнула по кулону ногтем, подталкивая его ближе к Тихомирову. — Держи, Серега, ты будешь первым.

— А почему я? — Тихомиров отфутболил камень дальше по кругу к Шангину. — Пашка у нас неподсчитанный, вот пускай он и хранит.

— Это кто тут еще не подсчитанный! — возмутился Шангин, передвигаясь вместе со стулом ближе к Сереге. — Звонилкин первый пришел, вот пускай у себя и держит. Ему положено, он у нас каланча.

— Матери-то я что скажу? — Митька с ужасом смотрел на неминуемо приближающийся к нему кулон — Пашка линейкой двигал украшение в его сторону. — Она непременно докопается! Не, я, конечно, могу взять. Но в другой раз. — Звонилкин отобрал у Шангина линейку и забросил ее подальше. — А будешь у меня перед носом дубинами размахивать, в сугроб закопаю. Понял?

И он тоже вместе со стулом стал перемещаться ближе к Тихомирову, так что у них получилось противостояние — Вытегра на одном конце парты, а все остальные на другом.

Надя даже спорить не стала. Она легко подхватила кулон и встала.

— Я узнаю, что это за камень, и завтра расскажу.

— Вот это женщина! — выдохнул Шангин, когда за Вытегрой закрылась дверь. — Все, считайте, что завтра мы ее не увидим.

— Это мы тебя завтра не увидим, — рассердился Митька. Кто такой этот Пашка, чтобы рассуждать о Наде? — Потому что я тебя сейчас прибью, и в школу будет ходить твоя бледная тень.

На следующий день Шангин в школу пришел живой и здоровый, а вот Надя действительно не появилась. Это Звонилкин сразу отметил. Последняя парта около окна сигналила ярко-красным светом пустоты, сообщая о том, что произошло нечто нехорошее.

— Чего это она? — Митька топтался около Надиной парты, не в силах отвести от нее глаза.

— Присвоила камешек и в кусты, — зло улыбнулся Шангин. — С бабами никаких дел иметь нельзя, все проворонят.

— Спокойно, она просто заболела. — Лиза уже успела сбегать наверх, убедиться, что никто больше в кабинет физики по зову эсэмэсок не пришел, и вернулась обратно.

— С чего вдруг? — начал заводиться Пашка. — Вчера вроде здоровой была.

— Расслабься, она часто болеет. — Токаева нервно побарабанила пальцами по столу. — Ну, кто что выяснил?

Все дружно посмотрели каждый в свою сторону — Серега на доску, Пашка в окно, а Митька все еще изучал порезанную парту Вытегры.

— Понятно, — вздохнула Токаева и выразительно посмотрела на Шангина, намекая на то, что не одни бабы ничего не могут. Кое-кто тоже бездельничает. — Ладно, какие у нас есть предложения?

— Чего тут гадать? — пожал печами Тихомиров. — Пошли к Вике и все у нее выясним. Понятно же, что это она сообщения рассылала. Больше некому.

Каждый попытался представить, как Виктория Борисовна посреди урока вдруг прерывается, достает телефон, отправляет четыре эсэмэски и…

— Я знаю, в чем разгадка! — Шангин спрыгнул с парты и деловым шагом направился в коридор.

— Ты куда? — устремилась следом за ним Лиза. — Ты что, забыл? Мы теперь все время вместе!

Шангин на секунду оглянулся, загадочно сверкнув глазами.

— Не боись, куколка, все под контролем.

Лиза мгновенно покраснела и быстро глянула на Тихомирова, но Серега и не думал за нее заступаться. Он сидел за своей партой и выбивал пальцами нервную дробь.

— Телефоны бы вернуть. Вдруг там что еще есть? — пробормотал он.

— Ну так я за ними и иду, — нетерпеливо щелкнул пальцами Шангин.

Так получилось, что за поисками и волнениями про отобранные телефоны как-то забыли. Митька даже родичам ничего говорить не стал. Для начала отругают и все равно никуда не пойдут, посоветуют разбираться со своими проблемами самостоятельно. А зачем ему два выговора за один вечер? Еще потом будут неделю на ушах висеть — родителей же хлебом не корми, дай в чем-нибудь упрекнуть. Поэтому добывать телефон по-любому предстояло самостоятельно.

На третий этаж к кабинету завуча подошли в гробовом молчании. Говорить было не о чем — дело надо было сделать, а потом уже обсуждать.

— Ну, чего? Кто первый? — замялся Шангин. Чем ближе он подходил к заветной двери, тем меньше было в нем решимости.

Завуч у них была новенькой, если так вообще можно сказать об учителях. Месяц всего как у них работала. Но и этого всем хватило, чтобы начать обходить ее стороной. Вряд ли кто-то назвал бы Нонну Георгиевну приятной женщиной. Всегда в черном, на голове тугой пучок темных волос, белое бескровное лицо, сурово поджатые губы. И вроде бы она не была злой или несправедливо жестокой. Просто она была завучем, и ее личные качества этим определялись и исчерпывались.