Шрифт:
В этой маленькой трагедии герой наказывается не за цинизм или богохульство, а за измену своей сущности. Неверный любовник в конце трагедии предстает верным и пылким влюбленным. И погибает Дон Гуан смело, с именем любимой женщины на устах: «Я гибну – кончено – о Донна Анна!»
Главную мысль пушкинской маленькой трагедии так объяснял И. А. Бунин: «Новое слово, которое сказал Пушкин в своем «Дон Жуане», заключается в том, что он освободил его от всего случайного. На протяжении всей драмы Дон Жуан Пушкина, в отличие от всех других, говорит только о любви. ‹...› «Он ‹Пушкин› хотел сказать, что для него не имели значения, как для других политические и философские мысли Дон Жуана. Что могут существовать, и с правом на счастье, люди, живущие для любви, для одной лишь любви; однако отнюдь не для одной только любви в «высоком» смысле, и еще менее любви к ближнему» («Русский Дон Жуан»).
Пушкинский герой оказался поэтом подлинной, высокой поэтической любви к женщине. На эту его сущность наслаиваются самые разнообразные качества, вплоть до любви к геометрии («Дон Жуан, или Любовь к геометрии» называется пьеса швейцарского драматурга XX века М. Фриша).
«Мировая культура знает Дон Жуана гедониста и Дон Жуана бунтаря, Дон Жуана циничного и Дон Жуана сентиментального, Дон Жуана закоренелого грешника и Дон Жуана раскаявшегося, Дон Жуана – губителя женщин и Дон Жуана влюбляющегося. Есть Дон Жуаны – теоретики донжуанства. И есть Дон Жуаны стихийные, живущие так, как хочется, послушные своим страстям, порывам и прихотям» (В. Е. Багно. «Дон Хуан и Дон Кихот»).
Толпы многоликих Дон Жуанов, названных своим именем или скрывшихся под национальными псевдонимами, как и полагается вечным образам, продолжают бродить по книжным страницам.
Доктор Фауст: драма познания
Фауст, подобно царю Эдипу или Дон Жуану родился из легенд, народных преданий. В XVI веке появилась легенда о «знаменитом чародее и чернокнижнике», который «на некий срок подписал договор с дьяволом», Мефистофелем, вел с ним долгие беседы о том, как сотворен и устроен ад, как «быть приятным Богу и людям». Этот вопрос был запоздалым: Мефистофель отвечал, что договором с ним, подписанным кровью, Фауст «потерял лучшее свое сокровище и драгоценность – царство Божие».
Фауст имеет и реального прототипа: доктор Иоганн Фауст действительно жил в Германии, однако о нем почти ничего не известно. Вечного Фауста создал великий Гёте. Закоренелый, наказанный по заслугам грешник превратился у Гёте в сложный образ-концепцию.
Трагедия (авторское определение жанра) «Фауст» стала главным делом жизни И.
– В. Гёте (1749-1832). Он задумал книгу в еще юности и работал над ней около шестидесяти лет. Первая часть была опубликована в 1806 году, вторая часть – в 1825-1831 годах). Таким образом, даже непосредственная работа над «Фаустом» продолжалась четверть века.
Гёте часто сравнивают с творцами эпохи Возрождения. Он родился в эпоху Просвещения, а умер уже во время, когда развивался реализм, привычной стала научная и даже литературная специализация. Гёте же занимался и наукой (он создал оригинальную теорию цвета), и философией, и государственной деятельностью. В литературе он прославился и как лирический поэт, и как прозаик, и как драматург, и как теоретик искусства. Многие особенности его таланта отразились в «Фаусте».
Подобно «Комедии» Данте, Гёте создавал универсальную трагедию.
Два ее пролога происходят в театре и на небесах. Среди ее героев – Бог и Дьявол, духи и ангелы, ведьмы и блуждающие огни, немецкие студенты и ученые, влюбленная девушка Маргарита и любящие друг друга старики, Филемон и Бавкида. В изображении и размышлении Гёте хотел охватить весь мир. Но центром этой многоцветной, движущейся панорамы оказывается центральный персонаж, доктор Фауст.
В первом, театральном прологе поэт заявляет о своей власти над миром и историей (об этом у нас уже шла речь в первой главе).
Созвучный миру строй души его – Вот этой тайной власти существо.‹...›
Кто подвиги венчает? Кто защита Богам под сенью олимпийских рощ? Что это? – Человеческая мощь, В поэте выступившая открыто.(«Театральное вступление», перевод Б. Л. Пастернака)
Здесь же, в заключительном монологе директора театра, появляется и очень важная метафора (она есть и у Шекспира):
Мир – театр. В дощатом этом – балагане Вы можете, как в мирозданье, Пройдя все ярусы подряд, Сойти с небес сквозь землю в ад.Но в отличие от «Божественной комедии», следующая сцена развертывается вовсе не в аду, а на небесах. Во втором прологе формулируется главная проблема трагедии. Бог и дьявол, который явился к нему «на прием», спорят о земном миропорядке, о природе человека, и Фауст становится для них объектом эксперимента.
Господь:
Опять ты за свое? Лишь жалобы да вечное нытье? Так на земле все для тебя не так? Мефистофель: Да, господи, там беспросветный мрак, И человеку бедному так худо, Что даже я щажу его покуда. Господь: Ты знаешь Фауста? Мефистофель: Он доктор? Господь: Он мой раб. Мефистофель: Да, странно этот эскулап Справляет вам повинность божью, И чем он сыт, никто не знает тоже. Он рвется в бой, и любит брать преграды, И видит цель, манящую вдали, И требует у неба звезд в награду И лучших наслаждений у земли, И век ему с душой не будет сладу, К чему бы поиски ни привели. Господь: Он служит мне, и это налицо, И выбьется из мрака мне в угоду. Когда садовник садит деревцо, Плод наперед известен садоводу. Мефистофель: Поспоримте! Увидите воочью, У вас я сумасброда отобью, Немного взявши в выучку свою. Но дайте мне на это полномочья. Господь: Они тебе даны. Ты можешь гнать, Пока он жив, его по всем уступам. Кто ищет, вынужден блуждать.