– Не двигаться! Если шевельнетесь – пристрелю! – у него был странный акцент.

– Кто вы такие? – Остапенко попыталась выглянуть из-за широкой мужской спины. Она уже успела трезво оценить ситуацию и поняла, что дело плохо. Кольцо огня было оружием ближнего действия, а баллончик с пеленой она так и не успела найти, хотя и продолжала тихонько копаться рукой в сумке.

Тем временем второй нападавший достал из кармана глушитель и начал спешно накручивать его на ствол. Вове это совсем не понравилось, если оружие просто для запугивания, то зачем глушитель?

– Что вам от нас нужно?! – повторил он свой вопрос.

– Вас зовут Владимир Кравецкий?

– Нет, - Вова помнил про действие зелья.

– Врете. Ну, ничего, скоро мы сами узнаем правду.

Тем временем Катя нащупала в сумке кое-что получше пелены.

– Как мне это сразу в голову не пришло? – подумала она и тихонько вытащила флакончик с зельем соблазна.

Пользуясь тем, что ее не видно из-за спины Кравецкого, Остапенко слегка наклонила голову, уткнула поглубже в волосы флакон и нажала на дозатор, волосы приглушили звук, затем она опустила руку ниже и брызнула себе на шею. Ближний из нападавших занервничал.

– А ну, отойди! Быстро! Я хочу видеть, что это там делает твоя подружка.

– Даже не подумаю, ты мне так и не ответил, что вам от нас нужно, - голос Вовы окончательно отвердел, он понял, что терять уже нечего.

– Если не отойдешь…

Тут из-за спасительной спины выскользнула Остапенко со словами:

– Спокойно, мальчики! Вы не из милиции, я правильно поняла? Так давайте договоримся, – Вова хотел что-то сказать, но Катя остановила его, - успокойся Серж, может нужно просто поделиться?

Нападавшие ошалело смотрели на девушку. В носы уже ударил запах соблазна.

– Мы тут просто работаем, вы мне, кстати, неплохого клиента спугнули, ну да ладно, я вам прощаю, - Остапенко медленно подошла к дальнему псевдорабочему, - если мы заняли чью-то территорию, мы готовы поделиться, правда Серж? – девушка обернулась к Кравецкому и посмотрев ему прямо в глаза скосила взгляд на мужчину стоявшего ближе к нему.

Вова понял, не смотря на дурманящий абрикосовый запах, что должен что-то предпринять и единственное, о чем могла сейчас попросить его Катя, судя по всему, сделать что-нибудь с тем, на кого она показала. Девушка снова развернулась лицом к псевдорабочему, а Вова сделал шаг навстречу второму нападавшему. Тот, не сразу осознав опасность, повернулся к Вове лицом, но наставить на него пистолет не успел, так как получил сильнейший удар ногой в пах. В глазах у него потемнело, тело скрутила в узел невыносимая боль, оружие с глухим стуком упало на пол. Где-то в глубине отключившегося сознания проскочил немой вопрос: «как он мог позволить втянуть себя в эту глупую игру с проституткой»? Катя, тем временем, сделала резкий выпад и прижала правую ладонь к лицу второго вооруженного мужчины, левую ладонь она держала крепко сжатой в кулак. Кольцо огня сделало свое дело, мужчина выронил пистолет и попытался освободиться от жгущей его щеку и глаз руки. Он с силой оттолкнул девушку и, держась одной ладонью за обожженную часть лица, наклонился за пистолетом. Но тут на помощь пришел Кравецкий, он со всей силы ударил мужчину ногой в лицо, и тот, опрокинувшись назад, упал без сознания. Вова поспешил к девушке, она сидела на полу у стены, при падении она здорово ударилась затылком.

– Ты как, нормально себя чувствуешь? – он взял ее обеими руками за голову и тут же их отдернул, - Черт! Поверни кольцо.

Катя выполнила просьбу, и Вова, нежно взяв ее за щеки, внимательно посмотрел ей в глаза:

– Все нормально?

– Та вроде да, - краем глаза Катя заметила движение в стороне от них и с испугом посмотрела туда. Кравецкий понял свою ошибку, он не вырубил до конца первого нападавшего и не подобрал его пистолет.

– Не уйдешь, зараза! – послышался искаженный болью хриплый голос с еще большим акцентом.

Все, что Вова успел сделать, это сгрести девушку в охапку и прикрыть ее собой, прозвучал оглушительный выстрел…

В глазах было темно, все тело как будто крутануло с бешеной скоростью, при этом кожа вдруг стала слишком тесной, она сдавила мышцы, и заставила их буквально влипнуть в кости, воздух из легких вытолкнуло, все тело пронзила острая боль… но через мгновение ее уже не было…

Кравецкий лежал на боку с закрытыми глазами, он ничего не слышал и не чувствовал. Сделав вдох, он ощутил приятный запах спелого разломленного абрикоса, воздух как будто наполнил тело нервными окончаниями и руки почувствовали тяжесть чужого тела. Он медленно открыл глаза, перед ним на его руках лежала Катя, глаза ее были закрыты, но она дышала. Вова склонился над светлым умиротворенным лицом и легонько погладил по щеке. Девушка не отреагировала. Тогда он склонился еще ниже. Запах абрикосы растаял, но вместо него нос ощутил еще более чарующий аромат, мужчина не сразу понял, что это, но потом его осенило – это пахла кожа. Солоноватый теплый аромат очаровывал и тянул к себе, ему отчаянно захотелось припасть губами к горячему телу…

Остапенко открыла глаза:

– Что произошло, где мы?

Молодых людей обдал легкий свежий ветерок. Вова вернулся в реальность и, осторожно освободив руки, сел. Реальность оказалась более чем странной: затхлый грязный подъезд куда-то исчез, вместо этого они с Катей располагались в центре небольшой почти круглой поляны. Теплый воздух был насыщен летними ароматами и звуками птичьих песен. Все вокруг было ярко зеленого цвета: и широко раскинувшиеся кроны подступавших со всех сторон деревьев, и сочная упругая трава, устилавшая мягким ковром всю поляну, поверхность этого ковра была часто усыпана желтыми пятнами одуванчиков. Все пространство заливал приветливый солнечный свет.

– Ничего не понимаю, где мы? – Кравецкий потер глаза, как будто пытаясь прогнать наваждение, - Последнее, что помню – это звук выстрела, или мне показалось? Может мы уже умерли?

– На счет выстрела тебе не показалось, - поддержала его очнувшаяся девушка, - по-моему, я тоже его слышала. А на счет умерли – вряд ли. У меня другое предположение.

– И какое?

– Кто-то из нас – скрытень.

– Это что еще значит?

Катя встала и огляделась: поляну со всех сторон окружал невысокий лес, за ним нигде не было видно ни холмика, ни горы, деревья скрывали линию горизонта, если она вообще была.