Шрифт:
– Данила, строится пляж, участки ничего не стоют, я куплю участок возле моря, построю hotel и отдам тебе, работай из половина.
Мы со Степаном хохочем: ну дурак же, куда деньги бросат на ветер! И знали, что Герман скупой и с нём кашу не шибко-то и сваришь, какой-то закоснелый. Я не согласился с нём никаким бизнесом заниматься. Он присватывался к сестре Евдокее, но мы смеялись: но нашлась же пара, она сорок два года, он пятьдесят три года. Говорили Евдокее:
– Ну что, жених нашёлся?
Она:
– Да не мешайте со своим женихом!
Мы со Степаном молились двоя и наши жёны и детки. Степан съездил в Уругвай, получил благословение и святыню [100] и стал наставником. Скушно было, но молились. Тут подъехал с США Антон Шарыпов, потом сам дед Василий Шарыпов, спасовского согласия. Стали нас сговаривать, чтобы мы перешли к ним, но мы не соглашались, помнили, как оне поступали с народом и были в политике в Китае. А ежлив бы перешли, то откололись бы от общего собору и молились сами себе. Вскоре к ним подъехали ишо четыре семьи, Ларионовски.
100
Святую воду.
Мы со Степаном обрабатывали фрукту и арендовали у суседа землю под лук три гектара: половина Степану, половина мне. Тут подъехали сестра Степанида с мужем, Николаям Русаковым, и следом за ними брат Григорий. У другого суседа взяли земли и посадили лук и помидоры, каждый себе. Ксения [101] уехала и вскоре вышла замуж за Мурачева Ульяна Ефремовича, уехали жить в Боливию. А к Марфе приехала старшая сестра Палагея, она у нас прожила год.
Перед урожаям приехали разны гости: из США вперемешку синьцзянсы и харбинсы, с Боливии Назар Ерофеяв и Логин Ревтов, к куму Евгену заехал старый друг с Китая, Анастас Шарабарин. Оне все просили, чтобы показать им Аргентину. Ну, мы их повезли в горы, на Анды.
101
Сестра Марфы.
У кума Евгена там один приятель продавал землю, четыре тысячи гектар за восемь тысяч долларов. Поехали туда, ета земля оказалась на границе Чили, на верхах. Правды, очень красиво, три озера рыбна, красива речкя. Дорог нету, добирались на конях, нам их заняли пограничники жандармерия. При нас выпал снег посередь лета. Стали спрашивать:
– Сколь лето?
Отвечают:
– Три месяца.
– Ну, тогда нечего тут делать.
Проехали от Корковадо до Барилоче – нашим туристам не понравилось, вернулись домой. Наши гости уехали, подъезжают ишо гости: ето мои друзья детства Федя Пятков и Саша Зенюхин. Погостили, повозили их туда-сюда, и оне уехали.
Ларионовски просют, чтобы помог им выкупить груз в таможне. Говорю:
– Нековды, много работы.
Оне просют:
– Мы тебе поставим рабочего, и в подарок тебе дробовик «Ремингтон».
– А чё он стоит у вас?
– В США стоит двести пятьдесят долларов.
– Да, а здесь в Аргентине семьсот пятьдесят долларов. Хорошо, давай я вам помогу. Вы мне никаких подарков не давайте, а продайте за ту же цену, что вам досталось.
Оне обрадовались, поехали в Буенос-Айрес, за три дня всё оформили, пошлины маленьки, всё в копейкях. Ну хорошо, пошли в таможню, там оказалось три заведующих. Проверили документы:
– Всё хорошо, теперь будем всё проверять.
Я спрашиваю у своих:
– Чё везёте, ребяты?
– Да всё, и оружие.
– Много? И что, проверять?
– Да неохота. А можно как-нибудь так?
– Ну, посмотрим.
Подхожу к заведующим:
– Слушайте, а можно без канители? А то потом надо всё складывать и загружать на машину. Всё ето даст лишную работу, всё равно оне везут свои личные вещи, а их четыре семьи, и все детны.
– А сколь дадите?
– Ребяты, сколь дадите?
– Сто долларов.
– Мало, за шесть тонн сто долларов. Давайте двести. – Поморшились.
Говорю:
– Дают двести долларов.
Говорят:
– Мало. Нас троя, по сто долларов.
– Ребята, соглашайтесь за триста долларов. – Оне моршутся, не соглашаются.
– Ребята, обозлятся – всё потеряете. Не хочете – я пошёл.
– Ну ладно, – согласились.
Заплатили, вызвали транспорт чёльской, загрузили и увезли. Ребяты остались довольны, что так хорошо обошлось. Через сколь-то время приезжаю с деньгами за дробовиком, но оне даже мне его не показали, а сказали: «Мы раздумали продавать». Вот тебе и помог.
3
У тёщи: после Марфиного замужества ишо родила три сына – Тимофей, Анатолий и Алексей, а у нас Андриян, Илья, Алексей – как раз совпалось его рождение на память преподобного отца нашего Алексея человека Божия римлянина, 17 марта старого стиля. Вот его стих монастырский и мой любимый:
Я родился в граде Риме,Быстро, нежно возрастал,И отец мой АмфианийМеня нежно воспитал.И так любила меня мати,Не могла без меня жить.Когда кончил я учиться,Меня вздумали женить.Мне сосватали невесту,Что и сам я не хотел,Обвенчали меня браком,Сердцем сильно я скорбел.Когда мы пришли из церкви,Пошли в спальню почивать,И я верную супругуСтал духовно убеждать.Помолились вместе Богу,Я собрался уходить,Она плакала, просила,Где и как ей нужно жить.Она стояла предо мноюИ смотрела мне в глаза,У неё дрожали руки,Из глаз капала слеза.Отдал ей кольцо венчально,Сказал, чтобы не терять.Говорил, вернусь я скоро,Велел, чтобы меня ждать.Последний раз ей поклонился,А сам вышел и пошёлПотаённою тропою,В страну чужую я ушёл.Костюм новый променял яНищим братьям на барахло,Ходил странником скитался,Много лет в слезах прошло.Скрылся я у всех из виду,Не могли нигде найти.Я, как блудный сын, решилсяК отцу с матерью прийти.Когда в город Рим явился,Встал перед своим отцом,Я, как странник, попросилсяНочевать пустить в свой дом.На меня отец взглянул, больного,И сердечно пожалел,Разрешил мне жить в конюшне,В дом входить мне не велел.И с тех пор я жил в конюшне,В своём родительском дому,Я, его сын нищий, странник,Неизвестен был ему.Зареклась мать после сынаИз дома не выходитьИ с моей верной супругойВ заключённой келье жить.Видел я их ежедневно,Как грустили обо мне.Разрывалось моё сердце,Но я плакал в тишине.Рабы меня обижалиВ доме моего отца,Обижали, обливали,Издевались без конца.Терпел голод, терпел холодИ телесно ослабел,И в своей конюшне тёмнойЯ смертельно заболел.Взял листок белой бумаги,Писмо отцу я написал,Я и матери с супругойО себе им извещал.Помолился слёзно Богу,Слёг я, грешный Алексей,Предал душу в руки БогуЯ в конюшною своей.В етот день в соборной церквиСлышал глас архиерей:«Умер в доме АмфиянаСтранник Божий Алексей.И ты, Папа Иннокентий,Пойди его похорониИ как странника достойногоЗа упокой ты помяни».Пришёл Папа ИннокентийРаба Божьего искать,Помолиться о нём Богу,Прах его к земле предать.Амфиян так удивился,И не знает ничего,Что умер в доме АлексейИ лежит в конюшне у него.Отец и мать и его супругаРассуждали не дыша:Кто же етот нищий странник?Знать, безгрешная душа.Глядят, лежит он на соломе,В руках грамоту держал.Помолились, писмо взяли,Папа вслух его читал:«Прости меня, отец мой милый,Я сынок твой, Алексей.Жил в дому твоём я долгоИ терпел много скорбей.Обижали, огорчали,Издевались надо мной.Теперь лежу я умираю,Алексей, сыночек твой.И ты, мать моя родная,В день кончины моеяЗа все слёзы и страданьяТы прости сына меня.И ты, верная супруга,От души меня прости,И тебе Господь поможетКрест свой слёзный донести».Амфиян стоял и слушал,Как читал Папа писмо.Как узнал про Алексея,И в глазах стало темно.Не узнал тебя, мой милый,Смиренной жизни я твоей.Ты прости, мой сын любимый,Дорогой сын Алексей.Мать стояла, побледнела,Сказать слова не могла,Зарыдала, завопила,Прислонилась и слегла.А супруга молодая,Закрыв платком своё лицо,Тихим голосом вопила,В руке держав свое кольцо.Ох, супруг мой неизменный,Что ты сделал надо мной?Говорил: «Вернусь я скоро»,Я ждала тебя душой.Ты вернулся, не признался,Не утешил ты меня,А кольцо твоё венчальноПочернело у меня.Я вдовою молодоюИ девицей остаюсь,И смиренною душоюВоле Божьей предаюсь.И с горячею слезоюПоклонилась до земли,И подруги её взяли,В свою келью увели.Тут все люди помолилисьЗа Алексея упокой,Амфиана утешали,Чтоб не падал он душой.Добрый Папа ИннокентийПогребенье отслужилИ в ограде святой церквиАлексея схоронил.Добрый Папа ИннокентийПогребенье отслужилИ в ограде святой церквиАлексея схоронил.