– Повторяю, меня не интересует твое мнение. Отправляйся в свою комнату и отдыхай. Нечего здесь ошиваться.

– Я вижу, ты заговорил по-другому…

Запавшие глаза техника источали лихорадочный блеск, губы кривились. Его слегка пошатывало – то ли от слабости, то ли от нервного возбуждения, но он прямо-таки горел желанием качать несуществующие права.

– Из любых правил… бывают исключения, Пигус, – с трудом проговорил я, едва сдерживаясь, чтобы не слететь с катушек. У меня вдруг нестерпимо зачесались кулаки. Очень хотелось сорвать на нем скопившееся за день раздражение. Выместить горечь потерь. И выплеснуть дикую ярость, начавшую подыматься в душе огненно-красной волной. Никогда в жизни я еще не чувствовал такой ярости. Даже не знал, что способен на нее. Аж в глазах потемнело. Но бить этого кретина – себя не уважать. Кроме того, такой накал меня самого испугал. Я чувствовал, что если начну его бить, то, возможно, не смогу остановиться. – Кроме того, отвечать за то, что происходит в РВЦ, придется мне, так что не переживай за свою шкуру.

– А с чего ты решил, что можешь нами командовать и теперь?

– Дед назначил меня старшим, – устало напомнил я.

– Дед мертв!

И тут я сорвался. Я схватил его за грудки и заорал ему в лицо:

– Он мертв только из-за тебя, ублюдок! Я ведь отговаривал тебя, просил не лезть, куда тебя не просят, но тебе захотелось поиграть в героя, побряцать оружием, с которым ты не умеешь обращаться!

Громадным усилием воли я заставил себя отшвырнуть его от себя. Пока не натворил чего худшего. Пигус отлетел к монтажной решетке, за которой возвышался «Вурдалак», и словно приклеился спиной к металлическим трубам, не сводя с меня затравленно-ошеломленного взгляда. Как побитая собака. Словно я только что долго и методично издевался над ним, а не просто толкнул. Мне стало противно, а руки захотелось немедленно вымыть, словно я выпачкал их в грязи.

– Смерть Деда ничего не меняет, Пигус, – глухо сказал я. – Если надо будет заставить тебя повиноваться силой, я это сделаю.

Я повернулся к нему спиной и быстрым шагом направился через зал к своей комнате.

Пусть только что-нибудь вякнет в ответ. Пусть только…

Техник промолчал. Хватило благоразумия. Или звериного чутья, потому что на нормального человека в таком состоянии он походил слабо.

Не замедляя шага, я по лоцману отдал Шутнику распоряжение не подпускать Пигуса к роботам и оружейному складу. Любыми способами. Пусть введет пароли доступа, поставит киберов, если потребуется. Чтобы оттаскивали этого психа прочь при попытке воспользоваться техникой и оружием без моего разрешения. Если будет упорствовать – пусть его даже свяжут. Лишь бы не возникло проблем.

– Для лучшего выполнения несвойственной ремонтникам задачи рекомендую задействовать боевой режим их базовой сервисной программы, – посоветовал Шутник.

Я так удивился столь неожиданной удаче, что даже остановился – как раз между двух двуногих громадин – «Костоломом» и «Мстителем».

– Боевой режим? Откуда? Неужто Дед и это предусмотрел?

– Нет, об этом позаботился Ухан. Он модифицировал обычную обслуживающую программу, еще днем.

В груди остро кольнуло. Дружище, ты оказался более дальновидным, чем я… Все верно, у кибер-пауков есть сварочные лазеры. Поэтому их тоже можно задействовать как боевые единицы. Против «мехов» они не потянут, а вот разорвать или разрезать на куски закованного в броню пехотинца-штурмовика, если тот сюда сунется… Почему же Ухан не сказал? Не успел? Теперь уже не важно. Остается лишь запоздало поблагодарить.

– Действуй, Шутник, – разрешил я.

Дойти до своей комнаты не удалось – со мной связалась Дьюсид. Ее текущая «визитка», поступившая на виртуалку лоцмана, уже не производила благоприятного впечатления, как раньше. Темные волосы Дьюсид, ранее уложенные волосок к волоску, от царившей в биованне влаги слиплись в неопрятные хвосты, кожу покрывала желтоватая пленка жидкости регенератора, рот и нос обтянуты кислородной маской. Как я уже говорил, «визитка» является ментальной проекцией нашего сознания, воплощенной в визуальный образ, так что даже по сконструированному графическим процессором лоцмана изображению можно было понять, насколько хреново наша союзница себя чувствует. Напрасно она так торопится включиться в жизнь, со здоровьем в ее положении лучше не шутить.

«Сомаха?»

«Да, слушаю».

«Девочки здесь, со мной. Ждем только тебя. Нужно все обсудить».

Ах вот оно что! Боится оставить меня без присмотра, вдруг не справлюсь с обязанностями. Как там она говорила? Предпочитаю контролировать ситуацию, вместо того, чтобы ситуация контролировала меня… неплохо, кстати, сказано. Врезалось в память. Что ж, это даже хорошо, что именно Дьюсид решила собрать нас вместе. Самому мне это сделать было бы сложнее. Из-за внутренних разногласий. С девочками.

Помещение медбокса небольшое, громоздкий агрегат биованны занимает центральную часть, оставляя немного места вокруг для стульев посетителей и небольшого лежака, предназначенного для предварительной подготовки пациента. Дьюсид лежала в полупрозрачной пластиковой емкости, почти целиком погрузившись в желтоватую жидкость раствора-регенератора, над поверхностью выступала лишь голова, уложенная на подголовник. Сверху ванну накрывал такой же полупрозрачный колпак, позволяя создавать внутри микроклимат, изолированный от влияния окружающей среды. А заодно защищая пациента от нескромных взглядов посторонних. В изголовье в поверхность колпака был встроен экран для общения с пациентом, выводивший сейчас осунувшееся лицо Дьюсид, а в подножии располагался экран управляющей консоли, по которому блуждали диаграммы текущих характеристик состояния здоровья. Некоторые все еще выглядели плачевно. Слишком мало времени прошло, чтобы появились значительные изменения к лучшему. То, что она пришла в себя всего час спустя, уже чудо. Смотреть на оба экрана необязательно, те же данные – и изображение, и характеристики поступали на виртуалку лоцмана. Человека без нанокомпа на виске в наше время представить трудно, верно? Но иногда обычный или голографический экран все еще удобнее виртуального представления информации.

– Очень хорошо, что ты так быстро откликнулся на мое предложение. – Голос Дьюсид звучал хрипловато, но вполне разборчиво сквозь встроенные в колпак микрофоны. Ей приходилось бороться с расслабляющим действием биованны, чтобы не заснуть. – Чем раньше мы все обсудим, тем быстрее я смогу вернуться к своему лечению. Присаживайся.

Я выбрал свободный стул рядом с Сонатой, вскользь глянул на Map, сидевшую чуть дальше. Глаза сестренки покраснели, веки распухли. Определенно плакала, пока я находился на Рукаве. А сейчас держала горе в себе и делала вид, что не заметила моего прихода. Мы оба потеряли близких людей. Дед и Ухан – их больше не было с нами. И никогда не будет. Это трудно осознать – никогда. А еще труднее принять. Мы оба потеряли близких, но не было сейчас, наверное, более чужих друг другу людей, чем мы с Мараной. Черт побери, прямо выть хочется с тоски, наплевав на всякие приличия.