А Кевин почему-то подумал о сестре Колина, Бронвен, и мысль о ней вызвала у него странное волнение…

Мы спустились на лифте в глубокое подземелье дворца, где прекращали своё действие защитные чары, намертво блокировавшие доступ к Туннелю-меж-Мирами, и очутились в просторном помещении, выдолбленном в толще скалы. Это был Зал Перехода, специально предназначенный для сообщения с другими мирами, поскольку весь Солнечный Град, столица Царства Света, был надёжно защищён от любых проникновений извне.

Мы направились в дальний конец зала, где в ряд располагались арки, помеченные как входные и выходные. Они не содержали никаких чар и были предназначены исключительно для удобства, чтобы избежать столкновений при входе и выходе из Туннеля. Под неровным потолком, подпираемым многочисленными колоннами, парили в воздухе светящиеся шары, заливая помещение ровным дневным светом. То и дело перед нами вспыхивали предупреждающие надписи: «Проверьте, имеются ли при вас детонирующие вещества или радиоактивные материалы», «Внимание! Даже остаточная радиоактивность чревата катастрофическими последствиями», «Будьте осторожны! Ещё раз проверьте…» — и так далее. Эти предупреждения были отнюдь не лишними. Попадая в Туннель, все неустойчивые атомные ядра подвергались мгновенному распаду, а взрывчатки, хоть и были принципе транспортабельными, детонировали при малейшей встряске. Если вам надоело жить и вы хотите покончить с собой, то нет более верного способа свести счёты с жизнью, чем войти в Туннель, положив себе в карман немного очищенного урана. Стопроцентный результат гарантирован.

Вооружённые гвардейцы, охранявшие Зал, при нашем приближении вытягивались по стойке смирно и нарочито громко бряцали оружием. По пути нам встретилась группа дворян, возвращавшихся с какого-то незначительного торжества в Доме Теллуса. Они приветствовали нас почтительными поклонами; мама, как обычно, расточала свои ослепительные улыбки налево и направо.

Мы подошли к ближайшей входной арке, и как раз в этот момент под соседней с ней, выходной, возникло слабое свечение. Бледно-голубые молнии мгновенно соткали полупрозрачный мерцающий человеческий силуэт, который ещё спустя мгновение обрёл живую плоть. В проёме появилась та, которую я меньше всего хотел сейчас видеть (после брата Александра, конечно): моя тётушка Минерва, мамина сводная сестра. Эта противная старая мегера любила совать свой длинный нос во все мои дела и отравляла мне жизнь в дедовом Замке-на-Закате и в поднебесном городе Олимпе, где я проводил гораздо больше времени, чем в Солнечном Граде. Кстати сказать, я всегда предпочитал отцовскому Царству Света родину моей матери — Страну Вечных Сумерек. Всю свою сознательную жизнь я чувствовал себя в большей мере Сумеречным, нежели сыном Света, что расценивалось многими моими родственниками со стороны отца как проявление потенциально опасной нелояльности к нашему Дому. Впрочем, сейчас отношения между двумя одинаково родными мне Домами были союзническими и даже дружественными, о чём свидетельствовало и появление здесь Минервы без предварительного уведомления о своём визите.

Материализовавшись, тётушка сделала шаг в нашем направлении, сердечно улыбнулась моей матери, а меня наградила одной из самых гадких своих ухмылочек.

— Юнона, Артур! Вы уходите?

— Увы, сестра, — ответила мать. — Не очень удачное время ты выбрала, чтобы навестить нас.

— Знаю. — Опять гадкая ухмылочка, адресованная мне. — Отец рассказал. Вот уж не думала, что Враг так скоро затребует к себе Артура.

Я понял намёк и бросил на Минерву встревоженный взгляд. Челюсти мои невольно сжались, а в груди неприятно защекотало.

Ясный взор моей матери мигом потемнел. Когда речь шла о её детях, Юнона совершенно не воспринимала юмора, тем более такого чёрного, как у тётушки Минервы.

— Прекрати, сестра! — гневно произнесла она. — Твои шутки отвратительны и вовсе не остроумны. Боюсь, время не властно над твоим скверным характером.

— Прости, — сказала Минерва. — Я не нарочно. Это всё мой длинный язык.

— Могу укоротить, — отозвался я, формируя перед собой сияющий образ раскаленных добела клещей.

Тётушка рефлекторно отпрянула, когда клещи потянулись к ней, и захихикала — не менее гадко, чем перед этим ухмылялась. А я от души пожалел, что не могу по-настоящему укоротить ей язык. Как бы то ни было, а она моя родня. Впрочем, рано или поздно Минерва допрыгается и кто-то прикончит её. А я первым проголосую за оправдательный вердикт для убийцы.

— Довольно, — сказала Юнона, беря меня за локоть. — Извини, сестра, но у нас мало времени. Заходи как-нибудь в другой раз.

— И желательно тогда, — добавил я, — когда меня здесь не будет.

Минерва состроила обеженную мину и направилась к лифту. Видимо, пошла к другой моей тёте, Игрейне, сводной сестре моего отца, которая занимала почётное третье место в списке моих самых нелюбимых родственников. Минерва с Игрейной были два сапога пара, а когда собирались вместе, то превращались в настоящее стихийное бедствие — порядка одиннадцати с половиной баллов по шкале Рихтера. До полных двенадцати они недотягивали исключительно из-за недостатка у обеих ума.

Юнона проводила сестру долгим взглядом, затем повернулась ко мне.

— Не обижайся на неё, ладно? — сказала она, будто оправдываясь. — Несладко ей, бедняжке, быть старой девой.

— Ну да! — фыркнул я. — Поди найди ей мужа, который терпел бы её гадючий характер.

Насколько мне было известно, за последние двести лет Минерва то ли семнадцать, то ли восемнадцать раз объявляла о своей помолвке, но до свадьбы дело не доходило. Все её суженные вовремя прозревали и благоразумно отказывались от этой затеи. И, по-моему, правильно делали. Я не пожелал бы такой участи даже злейшему врагу.