– Это кто, его дочь?

Гном, низко наклонив голову, ответил, еле шевеля губами:

– Жена.

– Нет, что, правда?!

– Что здесь такого, он может себе это позволить.

– Молодец, парень! У нас в деревне на молодой вдовице Кряж женился. И что ты думаешь, баба уже вторым брюхата, а ведь деду уже под сотню годков будет! А у этого, как его там, ну у… гупернатора ребятишки есть? Сколько?

Не знаю, что я такого сказал, но эти двое в капюшонах тихо заржали. Потом один из них шепотом окликнул нас:

– Ребят, вы там потише, а то точно повесят.

– Что, есть шанс? – встрепенулся Дож.

– Ну, случаи разные бывают.

– Интересно, с чего бы такая лояльность?

– Гном, что до вас обоих, то вы нам оба по барабану – нам уже заплатили.

Снова заревели трубы, и к нам на помост легко выскочил плотный, широкий книзу мужичок лет сорока пяти – пятидесяти.

– А это кто? – толкнул я гнома.

– Массовик-затейник, – процедил тот. – Прокурор, адвокат и судья в одной роже, в смысле лице.

– Судья Джошуа к вашим услугам, друзья мои, – повернулся этот тип к нам, широко улыбаясь.

– Отродье и все боги! – сплюнул гном. – Ушастый Джо собственной персоной. Ну, все, великан, можешь молиться, ибо теперь нам точно…

Улыбка Джошуа стала еще шире:

– Как спалось-ночевалось? Крепок ли был сон? Придумали ли последнее желание? Как прошла исповедь? Не отвечайте, ребята, уже наслышан. Во всех подробностях, хе-хе… А тебя, гном, я помню, помню. Как бишь тебя зовут? Имя такое дурацкое, его не помню, а вот прозвище запомнил, запомнил – Вшивые Лохмотья, по-моему, так, да?

– Дож – Дырявый Мешок, кретин! – рявкнул гном.

– О, как тебя жизнь скрутила! – Ушастый сделал невозможное – улыбнулся еще шире.

– Теперь твое прозвище стало еще длиннее, к нему надо добавлять еще и титул. А вот скажи: “кретин” – это что-то вроде графа или маркиза, да? Хе-хе-хе… Ну и ладушки! Извините, ребята, – работа, хе-хе!

– Встречались как-то, лет пять назад, – ответил на мой молчаливый вопрос гном, – растет жакхе,а ведь простым стукачом был.

Палачи, уже никого не стесняясь, ржали во все горло.

Ушастый, отвесив низкий поклон в сторону балкона, начал свою речь:

– Приветствую вас, господа и дамы! А также и вас, народ малый – лесной, степной и горный, к нам в гости зашедший! Позволю взять на себя смелость и поздравить вас всех с праздником. Ибо не каждый день наш город становится чище. А именно сегодня он станет чище, так как на ваш суд предстали два закоренелых преступника.

– Ты хотел сказать, три, – уточнил гном.

– Тяжесть их проступков велика и ужасна. Погрязшие в распутстве и пьянстве, жестокости и насилии, они, ведущие беззаботный образ жизни, и это в то время, когда народ не покладая рук трудится на благо нашего государства, устраивают беспорядки, подговаривают слабых на свержение законной власти…

– Дож, ты не знаешь, что я там вчера наплел спьяну?

– Мне-то откуда знать – меня там не было.

– Они осквернили наши идеалы, наш строй, – продолжал надрываться Ушастый, – они даже предприняли попытку покушения на жизнь самого Владыки нашей великой страны.

– А, твой ржавый молот! Помирать так подыхать, – прошептал гном и заорал во все горло: – Да простите вы нас, люди добрые, народ честной! Каемся мы в проступках своих, каемся в помыслах, по незнанию да недомыслию они. Признаем свою вину, каемся!

Правду сказал этот человек, всю правду выложил, как она есть, гад! Не солгал он, сказав о покушении на Величайшего. Лукка, друг мой, – вдруг обратился он ко мне – расскажи, как оно дело было.

– Дож, а чего рассказывать-то?

– Что в камере тогда было, ну, про Владыку, старичка этого.

– А-а… – дошло до меня, но искра сомнения закралась в грешную душу: – А это не будет, ну-у…

– Не будет, не будет! – заверил Дырявый Мешок. – Поверь мне, Лукка!

Я поверил. Собрался с мыслями. И, раздирая горло и легкие, честно и откровенно, со всеми подробностями и разъяснениями, как подобает настоящему троллю, все как есть рассказал…

Когда я закончил свое повествование, площадь окутала гробовая тишина. Владыка, красный как рак, попытался встать, но, видимо, ноги не послушались его, и он плюхнулся обратно. Уж как там получилось, сказать не могу, но это кресло выскочило из-под него, а сам Владыка рухнул на пол с таким грохотом, будто упала не куча старого мяса и костей, а лавина в горах.