Лукус помолчал, поправил ленты в волосах и продолжил медленно говорить, глядя перед собой.

— В твоем имени есть имя Арбана. Ты говоришь, что демон назвал тебя потомком Арбана. Но Арбан не был человеком. Он был светлым демоном, великим мастером. Демоны не оставляют потомков. И еще. Ты должен делать все, что я скажу. Ты молод и слаб. Помни, что без меня ты погибнешь здесь быстро. Постарайся быть мудрым настолько, насколько сможешь. И самое важное. Ты должен понять меня. Я видел и запомнил следы демона, о котором ты говорил. Пятна крови остались на Старой Дороге. Там где ручей падает со стены. Но потом, дальше, это уже была кровь моего друга, которого я пришел сменить в хижине. Демон разорвал его на части. Я нашел его и похоронил там, в ущелье. Почти на границе Мертвых Земель.

Лукус вновь помолчал и глубоко вздохнул, прежде чем продолжить.

— Моего друга звали Заал. Он был очень хороший воин. Но демон это демон. Большой демон. Два моих роста. Да. Он оставлял кровавые следы еще до того, как Заал схватился с ним. Может быть, это была твоя кровь. Но это произошло пять лет назад.

Они шли быстро, но осторожно. «Как звери на тропе к водопою», — потребовал Лукус. Сашка попытался идти, согнувшись и настороженно вытянув шею, но такой вариант передвижения был забракован тут же.

— Нет, — нахмурил брови Лукус. — Так не ходят звери на водопой. Так идет кесс-кар воровать птицу у крестьян. Мы идем или бежим спокойно и ровно. Но мы все слышим. Все видим. Все угадываем. Нас никто не слышит. Никто не видит. Никто не угадывает.

Идти так, как хотел Лукус, было непросто. У Сашки это получалось плохо, поэтому Лукусу пришлось настойчиво показывать правильные движения. Сашка недовольно бормотал, что в армии с ним обращались лучше. Лукус же безжалостно потребовал, чтобы Сашка учил язык ари. Не потому, что валли плох, или Лукус не может его выучить, а потому, что ари самый распространенный язык. Если Сашка хочет без опасений за свою жизнь появляться среди людей, белу или иных разумных существ, первое, что он должен знать, это ари.

— А второе? — задыхаясь, поинтересовался Сашка.

Лукус с огорчением смерил его взглядом и вздохнул. Сашка понял, что даже если он выучит язык ари, появляться среди разумных существ ему пока не следует все равно.

— Куда мы идем?-спросил Сашка Лукуса, когда тот наконец перестал говорить, что Сашка неправильно ставит ноги, производит шум и расходует слишком много сил на простые движенья. Это было на третий день пути.

— Мы идем в Эйд-Мер, — ответил Лукус. — До города сравнительно близко. Тропа Ад-Же приведет нас туда. Немногие знают о пути по окраине Вечного Леса. И все же нам нужно быть осторожными. В последний месяц я видел странные тени, которые шли на юг. Возможно, это искатели сокровищ, которым не дают покоя Мертвые Земли и Мертвый Город. Может быть, нет. Поэтому в безопасности мы будем только в Эйд-Мере. Эйд-Мер — свободный город. Там строго относятся к путникам, но не причиняют вреда без нужды. Там ты менее всего вызовешь подозрения. К тому же я передал Леганду, что иду туда. И там есть друг, который не только даст нам отдохнуть, но и посоветует, что делать дальше, и поможет. За три дня мы прошли три дюжины ли. Плохо даже для горной тропы. Скоро спустимся на равнину и пойдем быстрее.

«Ничего себе плохо», — подумал Сашка. Ему казалось, что с учетом беспрерывного карабканья и ковыляния по камням, шли они довольно быстро. Проходили не менее полутора десятков километров в день. Первые два дня ему было очень трудно. И Лукус, кажется, понимал это. Он оборачивался через каждые десять, двадцать шагов, прислушивался к тяжелому дыханию спутника, настойчиво повторял советы. Сашка старательно выполнял наставления и особенно главное из них — не превращать движение в бессмысленную монотонную работу.

— Дорога не утомляет, — не уставал повторять Лукус. — Она притупляет чувства. Каждый шаг похож на предыдущий. Путник, который не любит дорогу, превращается в слепого и глухого. Он перестает быть воином. Настоящий воин способен идти весь день и всю ночь, вступить в бой и остаться при этом живым. Мертвый воин никому не нужен.

— Я не воин, — повторил Сашка.

— Ты будешь воином, — поднял ладонь Лукус. — Или не будешь жить, — и добавил, вспомнив прочитанные Сашкой строки. — Эл-Лиа очень строгая мать и очень жесткая колыбель.

Будет ли он воином? Три дня назад, когда под вечер они вышли из хижины Арбана, Сашка решил, что даже если он и попытается стать им, скорее всего, умрет задолго до достижения результата.

— Ночь — это лучшее время для начала пути, — сказал тогда Лукус. — Настоящий воин двигается ночью.

— А что он делает днем? — спросил Сашка.

— Днем воин отдыхает, — ответил Лукус и добавил серьезно, — или сражается.

Перед выходом он собрал два мешка и приладил один из них Сашке на спину. Затем дал Сашке нож. Когда же поместил у себя на поясе узкий меч в кожаных ножнах, повесил на плечо лук, Сашка спросил:

— А мне это же?

— Меч, — сказал Лукус, касаясь ножен, затем поднял руку к плечу и внушительно добавил. — Лук. Оружие. Об него можно порезаться или уколоться. Кстати, не доставай нож из чехла. Ты еще не воин. Если я стану учить тебя обращаться с мечом, придется начать с упражнений обыкновенной палкой. А пока обойдемся тем, что есть. Мы охотники. Я охотник, — поправился он. — А ты мой ученик. У тебя достаточно юный вид, несмотря на растительность на подбородке.

Идти, а точнее почти бежать, было трудно. Сашка так уставал, что даже мысли о матери и возвращении доносились словно через стену. И он сознательно старался приглушить их, боясь, что они обернутся отчаяньем. Сейчас это было бы лишним. Он боролся с дорогой и собственной беспомощностью.