…Аллерия стояла и смотрела на Дмитрия. Он склонился над телом Алины Барковой. В его глазах стояли слезы. Скоро должно было взойти солнце и испепелить тело женщины, которую он любил, и которая погибла от его руки. Даже Селена проявила такт и отошла в сторону, а эльфийка стояла и смотрела, не в силах отвести глаз. В ее душе бушевал шторм. Эльфы, в большинстве своем, не способны на сильные страсти. Они испытывали чувства только к представителям своей расы, причем более спокойные, длительные и преданные, чем людская любовь. Это были медленно текущие равнинные реки, а не стремительные и бурные горные потоки. Все в природе логично: долго живущим эльфам нет нужды торопиться, и их любовь – более зрелая. Но Аллерия, видимо, провела слишком много времени среди людей и заразилась их порывистостью.

Сейчас она испытывала дикую ревность. Само по себе подобное чувство было для эльфийки весьма необычным. А если учесть, кого она ревновала и к кому, то оно превращалось в совершенный нонсенс: подумать только – ревновать человека к только что убитой им вампирше, раньше тоже принадлежавшей к человеческому роду! Как бы она хотела его обнять и утешить! Горячими поцелуями стереть печаль с его лица, своими ласками заставить забыть Алину – стерву, использовавшую его, а потом предавшую. Как глупы люди! Как иррациональны их чувства! И как глупа сейчас была она, Аллерия, влюбившаяся в человека!

Это ведь Селена, будь она неладна, своими разговорами о спасении любовью души Дмитрия заронила в ее голову эту безумную мысль! Но было бы неверно во всем обвинять только инферийку: не попади ее слова на подготовленную почву, ничего бы и не случилось. «Нельзя любить из сострадания, нельзя любить, чтобы спасти душу человека, чтобы сберечь его для великих дел, для спасения мира. Это – не любовь, это чувство долга». Так говорила себе Аллерия, чтобы примирить себя со своей мудрой и чуть высокомерной эльфийской сутью. «Я его не люблю, я его спасаю».

Но, несмотря на все увещевания, она никак не могла сделать последний и решительный шаг к сближению, что, как ни странно, и является признаком любви: это чувство делает трусов героями, и наоборот, героя способно сделать робким перед своей возлюбленной. По мере того, как они вместе пережили кучу передряг, чувство это росло и крепло в душе Аллерии, но дать ему выход она не решалась. И вот теперь, когда он своими руками убрал последнее препятствие, стоявшее между ними, она стояла и смотрела на него, томимая ревностью, страстью и нерешительностью одновременно. А ведь это поистине дьявольский коктейль!

Внезапно, сбросив оковы нерешительности, она подошла к Дмитрию и положила руки ему на плечи. Он удивленно оглянулся на нее и поднялся на ноги. Эльфийка раскрыла ему свои объятья и он в них пришел. Некоторое время они просто стояли, прижавшись друг к другу, а потом, не выдержав сладкой пытки, Аллерия подняла лицо, нашла его губы и впилась в них страстным поцелуем. Дмитрий после короткой паузы, наполненной изумлением, вдруг с не меньшей страстью ответил ей, и весь окружающий мир перестал для них существовать…

Проснувшись, Аллерия, какое-то время не могла понять, где она находится. Ведь все было так реально! Но нет, она не в Вечнолесье, на поле страшной битвы у стен Даль-Тименора, а в своем доме в долине Изгнанников. И та памятная сцена лишь приснилась ей. Приснилась с удивительной точностью, за одним исключением: концовка тогда была другой. Она так и не смогла преодолеть свою робость, переступить через свою гордую эльфийскую натуру и сказать о своих чувствах человеку… Ни тогда, ни позже.

Все оставалось на своих местах, и Аллерия просто старалась не замечать ни недовольных взглядов Селены, ни ее весьма прозрачных намеков, время от времени проскакивающих в их разговорах… А Дмитрий, между тем, погибал. Она видела это. Очевидно, Каладборг усилил натиск на его душу, и молодой человек сейчас уже не выглядел молодым. Он изнемогал в неравной борьбе с могущественным творением Дайнарда. Абсолютно седой, с безмерно усталыми глазами, в которых все чаще появлялся лед, и осунувшимся, постаревшим лицом – таким сейчас представал перед нею Дмитрий бульшую часть времени. Он боролся за свою душу и проигрывал. Если в боях с нежитью и эдемитами они с Селеной помогали ему как могли, то в сражении с Каладборгом союзников у него не было.

Ну почему так? Что же это за любовь, если она лишь молча смотрит, как погибает ее возлюбленный, когда для его спасения достаточно лишь сказать ему о своих чувствах и согреть его своим теплом? Грош цена ее любви, если даже этой малости она не может для него сделать! Нет, она это сделает и прямо сейчас! Исполненная решимости, Аллерия поднялась с постели, оделась и двинулась к той комнате, где спал Дмитрий. Куда-то ушли мысли о приличиях, эльфийской гордости и прочей чепухе. Ее душа была переполнена чувством, которое искало выхода.

Но комната Дмитрия была пуста. Где же он может быть? В растерянности эльфийка подошла к окну и сразу же увидела его. Дмитрий был не один. Он разговаривал с каким-то незнакомцем в золотистой маске. Сердце Аллерии внезапно сжалось от тревоги. Она ощутила жгучее желание распахнуть окно и окликнуть его, но опоздала. Руки Дмитрия и незнакомца соприкоснулись, и они оба мгновенно растворились в воздухе.

Телепортация! Искать ее след – гиблое дело. Кто такой этот незнакомец, и куда он увел Дмитрия? Но тот, похоже, ушел добровольно… Что же делать?