– Слева, на стуле, около которого стоит посох, лежат тексты, – безжалостно разбил его надежды маэстро и вполголоса обратился к ученице: – Ты видишь?

– Да, он красиво двигается, у него своеобразный тембр голоса, – шепотом начала отчитываться Ольга. – Извините, маэстро, мне трудно его оценивать из-за… ну вы же сами говорили… Теперь я поняла, почему нельзя… ничегошеньки не могу оценить объективно, совсем другое в голову лезет…

– Значит, не видишь, – безучастно отметил наставник, пока Кантор перебирал толстые прошитые кипы бумаги. – Попробуй все же понять, куда его пробую.

– А вы его всерьез пробуете?

– Уже всерьез. Я его увидел. Ты тоже должна увидеть.

– Ой поздно… – виновато вздохнула Ольга. – Я уже так догадалась… По рычанию и посоху… Но все равно не вижу…

– Плохо. Когда надо представить себе конкретное лицо в конкретном гриме, у тебя сразу отказывает вся твоя неудержимая фантазия. Учись. Думай. Маэстро Диего!

– Да! – торопливо откликнулся Кантор, стоя посреди сцены как дурак, с прижатым к груди текстом. – Нашел. Что именно вам… спеть?

– На странице шестьдесят восемь. Сольная ария шамана Зарби «Кто не пробовал кровь на вкус…» Мелодию помните?

«Конкретное лицо в конкретном гриме?.. – обалдело подумал Кантор, невпопад листая страницы. – Значит, все-таки не опознание, а действительно пробы? Но какая ирония… Шесть лет спустя в том же спектакле спеть совершенно противоположного персонажа…»

Первые слова дались с трудом, словно их пришлось вышвыривать изо рта пинками. На пятом такте они благополучно слились с мелодией, попали в ритм. Голос, который Кантор за последние несколько дней почти поставил самостоятельно, окреп и набрал силу. Сами собой качнулись плечи в такт невидимым барабанам…

Исчез обшарпанный зал, исчезли взыскательные слушатели, пропал мятущийся товарищ Кантор. В широкой степи, на ветру, плясал у костра яростный орк наедине со своей ненавистью и взывал к своим орочьим духам, швыряя в огонь еще теплое сердце жертвенного барана, и просил помощи в святом деле – отомстить ничтожному, бледнокожему, голозадому человечишке…

– Теперь – видишь? – негромко произнес Карлос, когда текст вдруг закончился и маэстро Диего застыл посреди сцены, не зная, что делать дальше.

– Теперь – да, – восхищенно кивнула Ольга. – Маэстро, вы гений!

– Я знаю, – серьезно сообщил наставник и поднял голову. – Маэстро Диего, освободите сцену. Сейчас подойдите к бухгалтеру, подпишите контракт и получите экземпляр текста. Послезавтра в десять репетиция, прошу не опаздывать.

– Так вы… – ошеломленно выговорил Кантор, с трудом возвращаясь в реальность, – в самом деле меня берете?

– Да.

– С таким голосом?

Карлос неожиданно ухмыльнулся и, хитро прищурившись, как в старые добрые времена, совершенно невозмутимо ответил:

– Ты же орк.

И этот внезапный переход на «ты» доходчивее всяких подписей давал понять, что его действительно берут. Что с этого момента он не посторонний соискатель с улицы, а подданный маэстро Карлоса, который к своим актерам обращался только на «ты» и никак иначе.

Квартира Ольги и прежде напоминала проходной двор, а теперь, когда круг знакомств девушки стал еще шире, к ней чуть ли не каждый вечер кто-нибудь забредал. Развеселые близнецы, тоскующий по родине Гарри или Зинь, которая перебралась в одну из верхних комнат, когда у Ольги появился кавалер, а у нее самой — собственный постоянный заработок. Обычно Ольга рада была видеть как старых друзей, так и новых, но иногда их визиты были неуместны до такой степени, что появлялось желание сказать об этом прямо.

Как раз в этот вечер она предпочла бы обойтись без гостей. Все, что касалось пошлого «любовного треугольника», возникшего с неожиданным появлением Диего, она предпочла бы не обсуждать вообще или хотя бы не выносить разговоры за пределы этого треугольника. А именно сегодня ситуация сложилась особенно некрасивая. Конечно, Ольга не надеялась, что два мистралийца, влюбленных в одну и ту же девушку, поведут себя благородно и станут друзьями, но все же ожидала от обоих хотя бы минимальной терпимости. Так нет же — Диего и Артуро невзлюбили друг друга с первого взгляда. Несколько дней они ограничивались высказываниями друг о друге за глаза, а сегодня, стоило лишь посадить их рядом, взаимная неприязнь обрела материальное выражение. Мало того что эти мистралийские бойцовые петухи за пять минут умудрились наговорить друг другу гадостей и подраться, — гораздо хуже, что все шишки достались именно тому, за кого она в данный момент беспокоилась больше. Нет, конечно, она не хотела ничего плохого ни одному из достойных кавалеров. Каждый из них был хорош по-своему, каждого она уважала и каждому сочувствовала. Но получилось так, что именно Артуро сегодня пострадал со всех сторон. В глаз получил, извиняться заставили, да еще и в профессиональном смысле такое унижение! Наверное, маэстро действительно его активно не любит. Иначе чем объяснить тот факт, что для Артуро не нашлось даже самой завалященькой роли, в то время как Диего, непрофессионал с больной головой, с ходу получил довольно значительную? Пусть этот орк-шаман — персонаж отрицательный, но роль есть роль, какая бы она ни была. Диего выглядел так, будто у него сейчас крышу сорвет от нежданного счастья. А вот как перенес такой удар Артуро, лучше и не представлять. Пусть маэстро и прав, утверждая, что «парень элементарно не знает, куда девать руки, когда в них нет инструмента». Пусть застенчивый маэстро Тарьен, которого взяли на главную роль, лучше умеет и двигаться, и говорить при равных вокальных данных (кто бы мог подумать, что этот тихий парнишка может так громко петь!). Но ведь Артуро не полная бездарь! По крайней мере, голос-то у него есть, и поет он не хуже! Ведь свободные роли еще остались! Зачем было так грубо и безжалостно заявлять в глаза, что ему нечего делать в театре?!