Пристальное внимание, с которым Злотарь наблюдал за лицом Рустама, не смог бы обнаружить в его круглых простодушных глазах даже опытный целитель, не говоря уж о неискушенном чужемирце. Другое дело, что Рустаму этого и не требовалось.

— Я так и подумал, — качнул он головой. — Все, что вы назвали, лежит снаружи под охраной моих людей, сложенное в мешки и даже еще не отмытое от крови.

Злотарь выразительно посмотрел на своих людей, и несколько серых курток, повинуясь его молчаливому приказу, вышли из подвала, чтобы через некоторое время вернуться с большими солдатскими мешками. Рустам тем временем расстегнул сумку на поясе и, вытащив связку исписанных бумаг, передал их начальнику тайной службы.

Что это? — В голосе Злотаря, к вящему изумлению Дементоса, можно было различить искреннее удивление.

Опись того, что находится в этих мешках, — ответил Рустам.

Злотарь неопределенно хмыкнул и, взяв бумаги, склонился к стоявшему на столе светильнику.

Что обозначено вот в этой графе? — спросил он после короткого ознакомления, ткнув в опись пальцем с аккуратно подстриженным круглым ногтем.

Здесь мои люди по возможности отметили, с какого именно тела была снята та или иная вещь.

В воздухе повисла пауза, даже писарские перья остановили свой трудолюбивый бег. Злотарь посмотрел в глаза Рустаму, больше не улыбаясь и не разыгрывая из себя простачка.

Кто составил эту опись? — спросил он.

Унтер-офицер хозяйственной сотни Дайлин, — по-уставному отрапортовал Рустам.

Я должен с ним поговорить, — потребовал Злотарь.

Это нетрудно, — ответил Рустам, немного недоумевая про себя. — Он находится здесь, и я могу его позвать, если вы прикажете.

— Да, я приказываю, приведите его сюда.

Дайлин бросил быстрый взгляд в сторону своего друга и, отчеканив последние шаги, вытянулся и отрапортовал:

— Унтер-офицер Дайлин по вашему приказанию прибыл.

Злотарь заложил руки за спину и, приблизив свое лицо к лицу Дайлина почти вплотную, произнес, тщательно выговаривая каждое слово:

— Унтер-офицер, отвечайте предельно честно. В этой описи указаны всетрофеи или нет? Оговариваюсь сразу, меня не интересует стандартное вооружение и броня, только личные вещи либо необычное именное оружие или броня. Отвечайте прямо и откровенно, если соврете, второй попытки у вас не будет.

Простодушные крестьянские глаза Злотаря неожиданно показались двумя стальными спицами, которыми он впился в лицо стоявшего перед ним юного унтер-офицера.

Дайлин от такого приема смутился, заволновался, у него неожиданно сбилось дыхание, и, только сделав над собой усилие, он смог выдавить:

— В этой описи указано все до мелочей. А на последних страницах есть еще полный список того, что, по вашим словам, вам не нужно… сэр.

Злотарь сделал шаг назад, смерил Дайлина быстрым взглядом с головы до ног и отвернулся, словно потеряв к нему всяческий интерес:

— Хорошо, унтер-офицер, вы свободны. Можете идти.

Недоумевающий Дайлин отдал честь, переглянулся с командиром и вышел. А Рустам остался и провел в этом холодном подвале, набитом трупами, еще несколько часов.

За все это время к нему обратились только однажды. Серые куртки вытащили из общей груды одно из тел и положили его перед ним.

— Вы знаете, кто это? — спросил у Рустама Злотарь.

Замерзший Рустам скользнул по скованному трупным окоченением телу раздраженным взглядом, отметив застывший сгусток крови на левом виске, и равнодушно пожал плечами:

— Это капитан эльфийских лучников. В первый день штурма он смог подняться на южную от ворот куртину и даже водрузил на ней свое знамя. Правда, закончилось это для него плачевно, первый сержант нашей первой сотни разбил ему голову. И сделал это весьма вовремя.

Злотарь с сожалением покачал головой:

— Это не просто капитан эльфийских лучников, сэр Рустам. Это капитан Лиамарэль, один из любимцев генерала Риталя. И он очень многое смог бы нам рассказать, если бы кое-кто догадался взять его живым. Понимаете, о чем я?

И вот тут-то Рустам вспылил, что было совершенно непозволительно, глупо и к тому же весьма опасно, учитывая, с кем он разговаривает. Но он слишком много времени провел, поневоле разглядывая страшные последствия боевых действий своего полка, и это не могло на нем не сказаться.

— Взять его живым, говорите? — переспросил он срывающимся голосом. — Взять его живым?! У меня сто двадцать семь убитых в полку, господин Злотарь. Сто-о два-дцать се-мь убитых! Из них восемьдесят четыре в первый же день. А из этих восьмидесяти четырех — сорок три бойца погибли на южной куртине, пытаясь сбросить этого долбаного Лиамарэля и его гребаных лучников! Унтера первой и двух его сержантов изрубили в клочья в одной из таких попыток. А вы тут мне говорите, что я должен был взять этого говнюка живым?! А почему бы вам самому не подняться на стены и не попытаться это сделать?! Было бы очень интересно посмотреть!