За угловым столиком трактира было темно и скучно по сравнению с хмельным весельем, царящим в зале. Здесь не визжали девки и не было слышно пьяного мужского смеха. Но выпивки было вдоволь, стол был заставлен перемешавшимися пустыми и полными, с дешевым пивом и вином, кувшинами. За столом мрачно напивались двое завсегдатаев сего малопочтенного заведения — среднего роста, слегка расплывшийся старик и высокий плечистый молодой парень в форме пятого ополченческого. Иногда они перебрасывались негромкими ленивыми репликами и снова пили.

Изрядно набравшись, старик стал жаловаться молодому собутыльнику на жизнь:

— Сколько лет, сколько лет я выделываю кожи. Сколько лет пашу как раб… ик! И что же ты думаешь, какова благодарность за мою потраченную на это дело жизнь? — Старик сложил дулю и покачал ею в воздухе: — Вот! Вот как меня отблагодарили. Я самый старый подмастерье в городе, самый старый… ик! И все благодаря этим пердунам из гильдии. Ты думаешь, я работаю хуже, чем они? Как же, держи карман шире. Да я… да я еще… ик!.. я, еще когда был моложе тебя, уже тогда заслуживал мастерского звания. Я такие сумки делал, такие сумки… Мм, ты даже себе представить не можешь, какие я делал сумки. А меня, как щенка, мордой… ткнули. В вечные подмастерья… ик!.. записали. А все почему? — Старик многозначительно покачал искривленным пальцем.

Молодой ополченец поморщился, но промолчал, опрокидывая в свою здоровую глотку полную кружку пива. Впрочем, старику ответ и не требовался.

— А все только потому, что у меня не было связей. Я был никем в их глазах… и они меня унизили. Больше того, они до сих пор меня унижают, ведь я самый старый подмастерье, надо мной все смеются. Какой позор… — Старик залил свое горе хорошим глотком дрянного пойла. — А ведь я даже деньги им предлагал, полновесное серебро давал… они только разозлились, как будто им другие этого не предлагали… ик! Просто им мало показалось того, что я им давал, козлы вонючие. Ну ничего, ничего… — Злая улыбка искривила его губы. — Повеселились, и будя, хватит… Теперь наконец и мое время пришло. Хоть поживу на старости лет по-человечески… ик!.. достойно поживу. А знаешь, что я еще сделаю, когда время придет?

Молодой поглядел на него мутными глазами и отрицательно мотнул головой. В глазах старика появился нездоровый блеск, он, казалось, даже протрезвел от охватившего его предвкушения.

— Я найду их тела, — проскрипел он зловеще, — смешаю их поганую кровь с вином и напьюсь… напьюсь вдоволь.

Молодой мрачно посмотрел ему в глаза и буркнул:

— Ты просто больной.

Старик визгливо рассмеялся:

— Да, ты прав, я больной. Больной и несчастный. Но в этих руках, — он поднял перед собой все еще крепкие кулаки, — пока есть сила, и скоро все переменится.

Мысли в голове молодого ополченца со скрежетом провернулись, он хотел сказать что-то умное, но потом лишь махнул рукой:

— Давай выпьем.

Некоторое время они молча пили. Когда выпивка закончилась, старик пьяно свистнул, разбрызгивая слюни:

— Эй, девка! Забери эту чертову посуду и принеси еще выпивки.

Полная разбитная служанка подошла к их столу. Она равнодушно скользнула взглядом по старику и задержала его на крепкой фигуре молодого ополченца. Зазывно улыбнувшись, служанка игриво качнула бедрами:

— Может, еще что надо?

Но молодой ополченец лишь пьяно махнул рукой, дескать, тащи выпивку и шевелись побыстрей. Служанка разочарованно хмыкнула и, унеся пустые кувшины, принесла новые.

Наполнив свое нутро свежей выпивкой, старик прищурил пьяные глаза, посмотрел на молодого и спросил:

Слышь, я вот чего не понимаю. Ну вот со мной-то все ясно. Старый, несправедливо… ик!.. обиженный и бедный к тому же. Мне есть чего хотеть и не хрена терять. Ну а ты-то чего сюда полез?

Чего-чего, — проворчал недовольно молодой, — за чем ты полез, за тем и я. Ясно?

Нет, — мотнул головой старик, — не ясно. Ты же сын купца, не бедствуешь, денег у тебя — во! — Он провел большим пальцем по морщинистой шее. — Молодой, крепкий, богатый, на хрена тебе все это надо, не пойму?

Есть кое-что, чего за деньги не купишь, — проворчал молодой, кусая губы.

Чего ж это такое? — удивился старик.

Любовь, — буркнул молодой, темнея взглядом.

Кхе-кхе-кхе… — засмеялся старик. — Вон, посмотри, — указал он рукой на продажных девок и развратных служанок, — сколько этой любви здесь шастает. Плати деньги и получи ее в любом количестве и в какой хочешь позе… кхе-кхе-кхе.

Не каждая любовь продается, — нахмурился молодой, уже жалея, что поддержал этот разговор.

И какая же не продается? — ухмыльнулся старик.

Да есть тут одна, — буркнул молодой. — Дочь такого же купца, как и мой папаша, а нос воротит, что твоя графиня. «Не люблю я тебя», — говорит. Дура! Не поверишь, я даже жениться на ней хотел. С папаней поговорил, он с ее отцом переговорил, договорился обо всем, все честь по чести. А эта дура уперлась: «Выйду замуж только по любви, и точка!»