«Тебя надо ошеломить чем-то нестандартным, — подумал Рустам, медленно сближаясь с противником. — Чем-то непривычным, чему ты не учишь и поэтому не ждешь. Но чем?»

Делая вид, что он все никак не может подготовиться для атаки, Рустам незаметно расстегнул ремни, удерживающие щит. Подойдя поближе, он бросил щит в учителя и, когда тот отшатнулся в сторону, кинулся в атаку.

Рубящий удар подкосил ему ногу, и Рустам упал на одно колено. Следующий рубящий удар обрушился на правое плечо, и рука с мечом бессильно повисла. Третий удар, тоже рубящий, перетянул его поперек груди, и он упал навзничь, корчась и судорожно хватая ртом воздух.

— Слабак, — констатировал мастер, отходя.

Рустам выкашлял кровью, воткнул меч в землю и, опираясь на него левой рукой, медленно поднялся на ноги. Отсохшая правая рука прижата к телу, левая, неуклюже вытянувшись вперед, сжимает меч.

— К бою…

Бесцветные сухие губы скривились:

— Ты начинаешь мне надоедать.

Мастер шагнул вперед и нанес сильный рубящий удар сверху прямо по лицу. Шлем помог лишь отчасти — нос всмятку, разлетевшаяся брызгами кровь, разорвавшееся солнце в стремительно заплывающих глазах и боль, всепоглощающая боль. Рустам отшатнулся назад и не упал только чудом. Мастер подошел вплотную.

— Об этом я и говорил, — сказал он тихо и без насмешки, — Полный контакт и никакой пощады. Кровь, боль и пот. Ты чувствуешь их, сержант?

Рустам не ответил. Мастер близко, очень близко. И только это имело значение. Левая рука шевельнулась, и деревянный меч начал свое движение. Медленно, очень медленно. Но ведь никто и не говорил об ударе. Только коснуться — и все. Мастер склонил голову и посмотрел на приближающийся дрожащий деревянный клинок. Когда оставался какой-то сантиметр, он шагнул назад и нанес удар.

Рустам мешком обрушился на землю. Ему так и не удалось дотянуться до учителя. Сознание покинуло его еще до того, как он упал.

Унтер-офицер Рустама подошел ближе, присел и проверил пульс.

— Жив.

— Конечно, — негромко отозвался мастер — умение точно рассчитывать силу каждого удара — непременная составляющая для учителей меча.

— У нас много целителей, — отстраненно заметил унтер, — к утру его поставят на ноги. Денек потренируется в облегченном режиме и послезавтра будет уже в порядке.

— Не надо облегченного режима, — сказал мастер, снимая с левой руки щит. — Он упертый, справится и с обычным.

— Да, упертый, — согласился унтер. — Займешься им?

— Не знаю, — мрачно отозвался мастер. — На одной упертости далеко не уедешь.

Унтер посмотрел на него снизу вверх.

— Парень прошел всю войну. Мальва, Лингенский лес, Лондейлская осада, Прайтенбери — отличный послужной список. Он прирожденный пехотинец. Будь у него вместо меча копье, он бы тебя достал. Победить не смог бы, но достал бы обязательно.

— Не знаю, — повторил мастер и отвернулся.

Унтер пожал плечами и пошел к казарме. Рустаму необходимо оказать помощь, и сделать это должны бойцы из его пятерки. Таков порядок. Мастер посмотрел на заляпанную кровью древесину тренировочного меча, оглянулся на лежавшее на земле безжизненное тело и оценивающе прищурил глаз:

— Упертый…

Целители — настоящее благо этого мира. Вся мощь технологической медицины Земли не смогла бы повторить достижения одного сонного заштатного целителя. Одна ночь — и ты снова в обойме.

Но есть и свои издержки. Чем интенсивнее исцеление, тем оно мучительнее. Короткая вспышка боли — и несколько часов нудного кошмара. То холодно, то жарко, мышцы ноют, кости зудят, скрежещешь зубами и не можешь найти покоя. И огромное искушение попросить друзей взять топор и вышибить из тебя дух.

А засветло ты снова на плацу, вместе со всеми. И безучастный унтер, остановившись, лениво цедит:

— Готов?

Нет! Не готов! Мне нужно время… у меня круги перед глазами и слабость в коленях. Отпустите меня, я хочу домой…

— Да, сэр.

Как приговор, вынесенный самому себе. И безумный день в роли гильотины. Бег, физические упражнения, тактические занятия — тупишь, срываешься с турников, плетешься в хвосте колонны, как последний слабак… Но ведь не надаешь? Не валишься на землю, выдыхая: «Все!»? Сам не зная почему, с диким отставанием — под насмешливыми взглядами остальных и сочувственными взглядами друзей — добегаешь до финишной черты. Пересекаешь ее и падаешь на колени, безуспешно пытаясь наполнить воздухом раскаленные легкие. Дышишь так, что болят мышцы, а воздуха все равно не хватает.