Пора, пожалуй.

Мужчина встал, плотнее запахнул купленную в соседнем с кафе магазине куртку и вышел на улицу. Кладбище располагалось через дорогу. Подземный переход к нему в полукилометре. Удобно!

Вынырнув из затхлого квадратного зева, полицейский пошел вдоль высокой ограды. Главный вход не подходил оборотню: народу много и наверняка "лишние глаза" присутствуют. И если ведьма не дура, то ждать его будут именно здесь. У любого входа, поэтому, выйдя на второстепенную двухполосную дорогу капитан попросту перемахнул через забор, надеясь, что не успели или не додумались поставить "охранку".

Мужчина спрятался за массивным памятником, разделся, спрятал одежду и обернулся грустным бассет-хаундом с развесистыми ушами и короткими кривыми ногами. Неохотно принюхиваясь к тропинке, пес поковылял по тропинке.

Кладбище смердело.

На нем давно не хоронили обычных людей, пряча под землю или в колумбарий иных. Старые могилы служили хорошим пристанищем новым жильцам. А главное, позволяли новоиспеченным мертвецам сохранять инкогнито.

Возле одной из могил внимание Льва привлекла плачущая женщина. Здоровая, судя по запаху, и не перешагнувшая черту среднего возраста.

Такая сойдет.

Ведь вампир наверняка будет голоден и подставлять под его клыки свою шею... Кровь химероидов малопригодна в пищу клыкастым - за яд сойти сможет!

Итак, решение принято - первая жертва.

Судорога превращения передернула тело химероида. Пять минут боли, жуткий голод, пронзивший желудок болью и обнаженный мужчина тронул за плечо ничего не подозревающую женщину.

– Что?
– она вздрогнула и медленно повернула голову, мельком взглянув на испачканную в земле руку, лежащую на ее плече.
– Кто вы?
– в слабом заплаканном голосе прорезались эмоции.

Без лишних слов Лев нанес точный удар в висок. Без звука девушка повалилась на подставленные руки. Капитан взвалил ее на плечо и втянул носом воздух.

Недалеко...

Да, вот здесь.

Он остановился через несколько рядов от могилы, над которой плакала женщина.

Хмыкнул. Право слово, лучше было сжечь вампира, но его решили наказать - обрекали на вечность во тьме со своими мыслями. Хорошее наказание для невиновного! Ярость вспыхнула с новой силой, старая остальные эмоции.

Мощными рывками загребая землю, капитан раскопал могилу. Неглубокая из-за второго гроба она воняла отчаянием.

А он не смирился. Хорошо или плохо? Скоро станет ясно.

Полицейский спрыгнул в яму, порвал тонкие серебряные цепи, опоясывающие гроб и несколькими ударами кулаков разбил крышку.

Александр находился внутри. Высохший труп московского щеголя. Рот разинут в крике, скрюченные и скрученные руки. Пробитая осиновым колом грудь.

Сначала запястья. Затем ноги. Последним кол.

Лязгнули, наконец, захлопнувшиеся челюсти. И таяющая на глазах мутная пленка. Вампир с трудом моргнул. Мерцающая багровая искра вспыхнула Полярной звездой. Лев выскочил из могилы и свалил в нее тело женщины. Не разбираясь, Александр вгрызся в шею жертвы.

– Постарайся сохранить ей жизнь, - устало посоветовал оборотень, впрочем, он не ждал, что будет услышан.

Но...

– Спасибо, - через десять минут хрипло поблагодарил кровопийца.
– Я чуть не сошел с ума.

Мазаринин вылез. Все еще потрепанный, сухой, но уже готовый кое-кому надрать прыщавую задницу за подобное времяпрепровождение.

– Она жива?
– поинтересовался оборотень, глядя на бледную, закутанную в коричневое бесформенное платье женщину.

– Да, - уверенно ответил вампир.
– Кровопотеря сильная, но не смертельная. Ее бы в больницу. Машина есть?

– Если еще не нашли. За мной охота идет, - голос звучал равнодушно. Симбионты вкачали в кровь столько успокоительного, что впору было из нее лекарство делать.

– Отступник?
– вскинул брови Мазаринин.

– Теперь да.

– Ну...
– широко улыбнулся Александр.
– Мы друг друга стоим. Давай, поторопимся. А поговорим по дороге. Ты же меня для этого вытащил?

– Примерно, - поделился блондин.

Мужчины подобрали припрятанную одежду, перелезли через забор, перенесли женщину и оставили ее на людном перекрестке, сбежав. Недалеко маячили люди, авось подберут. Именно такую мысль походя внушил проходим Мазаринин. Самим недосуг было заниматься жертвой: обоих мучил голод и неясное чувство опасности, шагающей по пятам.