— Позвольте, — возразил я, — но ведь многие видели, как пьяные покидали зал. Это не могло не привлечь внимания…

— Да, если бы они вышли через главный подъезд. Но их выводили через чёрный ход, — покровительственно объяснил мой собеседник.

Это показалось мне любопытным.

Второй подъезд «Савоя», привлекавший его именитых гостей, выходил на Темзу. По вечерам набережная Темзы была безлюдна. Вереницей мчались автомашины, тускло мерцали немногочисленные фонари. Полиция, зная, для чего предназначен чёрный ход «Савоя», редко сюда заглядывала, чтобы не смущать знаменитых гостей, покидавших гостиницу в не очень респектабельном состоянии. Зато у самого чёрного хода в отель находилась будка телефона-автомата, которой, как легко было догадаться, пользовались редко. Я сообщил о будке в очередном донесении в Центр, и она стала одним из звеньев в моей цепочке связи. Время от времени я посещал её, чтобы «позвонить». Опускал монету, неторопливо набирал первый пришедший в голову номер и детально исследовал стены будки.

Пришёл день, и я обнаружил в условленном месте обычную канцелярскую кнопку. Она была именно того цвета, какого ей и надлежало быть. Появление кнопки означало, что в тайнике, о котором я знал, находится передача. Я очень обрадовался: линия связи заработала. Предстояло навестить тайник и извлечь присланное.

Около часа я бродил по улицам Лондона. Иногда останавливался полюбоваться старинными особняками, иногда присаживался на скамейку в маленьких, аккуратно подстриженных парках. И всё время незаметно наблюдал за улицей — следовало убедиться, что «хвоста» нет. Только основательно «проверившись», я отправился к тайнику. Однажды мне показалось, что за мной следят. Представительный джентльмен с тростью трижды встретился на пути: в парке, в холле большого универсального магазина и в автобусе.

Потребовалось еще два часа поездок по Лондону — во всех мыслимых направлениях, — чтобы я убедился: случайность. Одна из тех странных случайностей, которые изредка подбрасывает жизнь.

В тайнике меня ждал небольшой сверток. Прямо в номере гостиницы лиги я развернул его. В тот день мне везло — Ленарда не оказалось дома, и я мог не торопясь читать директиву Центра.

Центр поздравлял меня с благополучным прибытием к месту работы и давал указания на ближайшее время. Среди них было и такое: выехать в конце недели в Париж и встретиться там с Жаном. Кто такой Жан, я не знал. Центр лишь сообщал условия встречи и то, что Жан решит все мои вопросы и расскажет, как установить контакт с будущим моим помощником Вильсоном. По характеру указаний я понял, что Жан — один из руководящих работников Центра.

Уснул я, так и не дождавшись Ленарда.

В следующие дни на меня свалилось несчастье, причём оттуда, откуда я меньше всего этого ожидал. Сырой английский климат сделал своё дело: за два дня до отъезда я заболел гриппом, заболел так сильно, что буквально падал с ног. А отложить визит в Париж было уже невозможно — оперативной связи с Центром я ещё не наладил.

Снова пришлось прибегнуть к помощи Королевской заморской лиги.

— Мисс Пауэлл, порекомендуйте хорошего врача, который бы быстро поставил меня на ноги…

— Что с вами, Гордон?

— Видимо, грипп.

— Ну, это не так уж страшно.

— Я тоже так думаю, но всё же…

В Королевской лиге, казалось, помогали во всех случаях жизни. И сейчас мисс Пауэлл деловито подыскала мне врача, договорилась с ним о времени визита.

— Гордон, учтите: в доме врача два входа: один — парадный, а второй — для пациентов. Но вы воспользуйтесь парадным входом.

— Почему? — удивился я. — Ведь я тоже пациент.

— Приёмная врача переполнена больными, и вряд ли вам есть смысл дожидаться приёма в общей очереди. Вы — частный пациент…

Увы, но я не знал, что это такое «частный пациент». Я лишь сердечно поблагодарил мисс Пауэлл и отправился по указанному адресу. Служанка, предупреждённая о приходе, сразу же провела меня в гостиную. Через несколько минут появился и сам врач: высокий, холёный, с манерами джентльмена и оксфордским акцентом. Ему ещё не было сорока, но держался он с апломбом профессора медицины. Это был «показательный» англичанин, точно такой, какими их изображают на картинках или показывают во МХАТе в «Идеальном муже». Одет он был в чёрный сюртук и полосатые брюки, в петлице красовалась красная гвоздика. Принимая больных, будущее светило медицины прекрасно обходилось без халата. Последовал традиционный вопрос: «На что жалуетесь?»

Я объяснил. Врач сдержанно кивнул в ответ на жалобы больного и достал из кармана коробочку со шприцем. Он не стал даже осматривать пациента — сделал укол пенициллина. Я не удивился, что врач не вымыл перед этим руки, меня уже перестал удивлять этот джентльмен от медицины. Я теперь надеялся только на своё отличное здоровье — вдруг всё-таки смогу перебороть болезнь.

Врач выписал два рецепта и протянул руку:

— Одну гинею.

Вот здесь-то я и понял, что значит «частный пациент». В Англии существует обязательное медицинское страхование. Еженедельно каждый работающий вносит энную сумму. За это его лечат бесплатно. Мне же предложили заплатить наличными — я не был в числе застрахованных, меня прислала Заморская лига. Я порылся в карманах и обнаружил, что там нет монеты в один шиллинг, чтобы добавить к фунту стерлингов. Надо сказать, что денежной единицы в одну гинею вообще не существует. Однако по традиции все профессиональные услуги исчисляются именно в ней. Зачем? Ларчик открывается просто — это автоматически увеличивает их стоимость на 5 процентов. В фешенебельных магазинах цены тоже исчисляются в гинеях. Я вручил доктору купюру в один фунт и монету в два с половиной шиллинга, тот небрежно сунул деньги в карман и, не подумав дать сдачу, распрощался традиционным: «Если снова потребуюсь — к вашим услугам».

Он прописал большое количество антибиотиков, и я приобрёл их в соседней аптеке. На следующий день температура у меня упала. Впрочем, я и не подумал поблагодарить за это врача, поскольку выручило здоровье, устоявшее и перед гриппом, и перед слоновьими дозами антибиотиков. Как бы там ни было, я смог отправиться в Париж.