Первые песни "Машины времени" были детской сатирой, пронизанные суровой иронией школьников из хороших семей, вроде

"И все беды навсегда будут нипочем, Если ты надел очки с розовым стеклом".

Самой популярной была одна из песен, бичующих потребителей, в первую очередь из-за строчки, где пелось, что "я куплю себе золотой унитаз". По тем временам это было неожиданно, смело и даже очень серьезно. К сожалению, "Машина времени" плохо играла и поэтому не очень котировалась у публики по сравнению с более матерыми и динамичными группами. Макаревича это приводило в тихое отчаяние, и он несколько раз пытался бросить играть на гитаре. Его вовремя останавливали, и правильно делали — ведь мы могли лишиться нашего первого рок-барда.

"Машина времени": Андрей Макаревич

Аналогичный процесс — появление "национальных" ансамблей — синхронно, хотя и без всяких связей с Москвой, происходил и в других рок-центрах. В Латвии это были "2 х ВВМ" во главе с прославившимся впоследствии композитором-симфонистом Имантом Калныньшем. В Эстонии — "Подвальные звуки", переименованные затем для удобства в "Шарманку". В Ленинграде — "Санкт-Петербург" (1971) Владимира Рекшана, основательно повлиявший на знаменитый теперь "Аквариум". И все же эти группы составляли ничтожное меньшинство по сравнению с теми, кто бесконечно играл "фирму". Многие даже считали, что пение по-русски — это какой-то хитрый "трюк" или спасение для тех, кто не умеет как следует играть. Существовала теория (Леша Козлов был ее верным адептом), что рок по-русски петь в принципе невозможно, поскольку более длинные, чем английские, слова просто-напросто не умещаются в ритмический размер… Будущее доказало, что теория не всегда права.

Тогда же произошли и первые "межгородские фестивали". Деловой армянин, некто Рафик Мкртчян, подписывал контракты с московскими, ленинградскими и прибалтийскими группами и привозил их в Ереван,где те выступали во Дворце тяжелой атлетики на шесть тысяч мест. По словам Градского, там вообще ничего не было слышно, поскольку толпа начинала орать, едва был сыгран первый аккорд, а мощность голосовой аппаратурысоставляла двести ватт. Практика этих концертов прекратилась в 1970 году, когда предприимчивого Рафика посадили в тюрьму за финансовые махинации.

Единственным легальным рок-событием тех лет был организованный местным комсомолом фестиваль "Серебряные струны" в Горьком в конце 1971 года. "Скоморохи" Градского поделили первое место с ансамблем "Ариэль" из Челябинска, исполнявшим "электрические" адаптации русских народных песен. Последнее стало исключительно модным и горячо приветствуемым культурными властями почином. Считалось, что этим достигался некий компромисс между Западом и Востоком: ладно, черт с ними, с гитарами, главное, что песни наши, народные, а не какая-то буржуазно-негритянская непотребщина. Ведущим советским ВИА стали белорусские "Песняры". Десяток усатых молодцов, поющих тоненькими голосами под аккомпанемент свирелей и электрооргана. Их пластинки продавались миллионами — возможно, потому, что других не было. В середине 70-х "Песняры" впервые представили новую советскую поп-музыку в США, но, кажется, об этих гастролях никто не любит вспоминать.

Реальные интернациональные связи у нашей рок-общины практически отсутствовали. Существует забавная легенда, за правдивость которой я не ручаюсь, что тогдашний министр культуры Фурцева специально направила своего эмиссара на концерт "Рол-линг Стоунз" в Варшаву (1967 год) и тот вернулся, лишенный дара речи и преисполненный глубочайшего возмущения по поводу увиденного и услышанного. Посему было твердо решено эту заразу к нам не допускать. Изредка приезжали бит-группы из социалистических стран, и это становилось событием. Странно и трогательно было слышать рок в больших концертных залах. Коля Васин вспоминает о гастролях польской группы "Скальды": "Я тогда был президентом поп-федерации. Федерация занималась в основном тем, что устраивала концерты в закрытыхна ночь ресторанах… Так вот, мы пришли к этим полякам в гостиницу после их выступления и предложили выступать у нас ночью. Они отказались. И тогда я произнес речь о том, что Польша с ее бит-клубами является для нас образцом и что мы в России хотим сделать так, как у них в Польше, и просим у них помощи. Тогда они согласились и играли 45 минут, и всю ночь мы балдели и пили пиво… Поп-федерация просуществовала 10 месяцев, пока наш администратор не проворовался".

Владимир Рекшан ("Санкт-Петербург")

Да, проклятые деньги начали топтать и нашу скромную рок-революцию.

Или это были ботинкина платформе?

ик "всенародного подъема" рок-движения пришелся на 1970–1972 годы. "Это было начало десятилетия, и все связывали с этим самые радужные надежды", — вспоминает Градский. Однако в действительности случилось немного по-другому. Сейчас принято считать 70-е годы если и не "потерянным десятилетием",то по крайней мере десятилетием, проведенным в дремоте, для кого-то сладкой, для кого-то кошмарной. Наш рок существовал все эти годы тоже на удивление тихо, чего вовсе не предвещало бурное начало десятилетия.

"Сегодня самый лучший день. От ненужных побед остается усталость, Если завтрашний день не сулит ничего…

Группа "Машина времени"

Флаг над замком

Пусть реют флаги над полками. Сегодня самый лучший день— Сегодня битва с дураками. ………………. Когда последний враг упал, Труба победу проиграла— Лишь в этот миг я осознал, Насколько нас осталось мало".

Это строки из популярнейшей песни "Машины времени", своего рода рок-гимна начала 70-х. Финальная фраза неожиданно оказалась провидческой.

Хотя большой битвы не произошло, половодье бойцов рок-н-ролла стремительно схлынуло: десятки, если не сотни групп распались, создавать бит-клубы уже никому не приходило в голову и даже славные "боевые подруги" — кто вышел замуж, кто переориентировался на более солидную клиентуру.

Удачное приобретение: Владимир Матецкий, Михаил Петрович Соколов,