Тело диверсанта, помимо всего прочего подорванное еще и гранатой, унесшей жизни двух неопытных американских солдат, было сожжено на месте разгневанными соратниками последних и так и не было никогда найдено.

Конкретное место последнего сражения спецназовца также осталось неизвестным. По странному совпадению, одна из площадей в отстроенном после войны Буэнос-Айресе, названная именем сержанта, находилась совсем недалеко.

5 декабря 1946 года. Китай, недалеко от г. Нанкин

– Явился, – полуутвердительно-полувопросительно уставился на прапорщика Бондаря капитан Голенко.

– Так точно, товарищ капитан! – немолодой мужик вытянулся в струнку.

– Отставить. Вот скажи мне, дорогой друг, чем это ты в деревне занимался?

– Налаживал отношения с дружественным китайским пролетариатом! – Несмотря на серьезный тон, в глазах Бондаря светился огонек хитринки.

Никита вздохнул.

«Небось опять чего-нибудь на рисовую водку выменивал. Хомяк недорезанный!» Еще раз вздохнув танкист грустно посмотрел на темнеющее небо.

– Товарищ капитан, я ж в свободное время. Службе никакого урона, а только польза.

– Ладно, Александр Юрьевич, чего менял-то хоть? Не патроны, надеюсь?

– Как можно! – замотал головой прапорщик. – Это ж подсудное дело. Только часы трофейные, да очки защитные. А то у меня поднакопилось.

– И как обмен?

– Удачно. Четырнадцать литров чистой водки плюс настоечка и чай. Мне уже насчет некоторых деталей с интендантом удалось сговориться, так что мы пер…

– Нет, нет, нет! – капитан решил даже не пытаться разбираться в хитросплетениях здешней экономики. – Даже слышать про эти ваши завихрения не хочу. Но смотри мне, попадешься – шкуру спущу. Свободен.

Наблюдая за развернувшимся прапорщиком, бодро шагающим к центру расположения батальона, Голенко в очередной раз горестно вздохнул и потопал в штаб.

«Вот, млин, распоясались. Как Шульга с политработы ушел, так им теперь все можно. А этот новенький замполит совсем никуда не годится. Черт-те чем занимается», – задумавшийся танкист едва не врезался в свой собственный танк.

– Как дела, Рыся? – нежно похлопав стального монстра по бронированному боку, Никита ловко залез на башню. – Снаряды в тебя загрузили? А топлива налили? – Разговаривающий с железякой капитан мог показаться странным, но учитывая, что меньше недели назад эта самая штука спасла ему жизнь при встрече с целой батареей американских противотанковых самоходок (на лобовом листе насчитали потом восемнадцать отметин от не пробивших броню снарядов), а до того в боях на Пусанском плацдарме в Корее не сломалась ни разу и вообще вела себя донельзя идеально, то такое отношение офицера к танку казалось уже и не особенно странным. Танк-то ведь взаимностью отвечал.

– Никита! – старый знакомый, Ринат Бусаев, махал рукой, подзывая к себе.

– Чего тебе?

– Лавриненко вторую сотню взял!

– В смысле?

– Да в прямом!! Он на своей «семерке» вчера еще три британских «Крестоносца» сжег, так что теперь у него за две войны двести одна уничтоженная машина! Только что по радио передали! – Бусаев радовался так, словно это был его счет, а не знаменитого полковника.

– Да уж, ИС-7 – это вам не абы чего. Мы с начала войны хоть один потеряли вообще? – Голенко поневоле заинтересовался.

– Да кто ж его знает. В наших краях их и нет, считай, – пожал плечами татарин.

– Ну почему же? – Никита нахмурился, вспоминая. – С нами по соседству на плацдарме один полк дрался, отдельный.

– «Семерки» все в отдельных полках, – проворчал танкист. – Но ты прав. У них вроде бы были потери… Небось от бомб или мин. Пушкой его не возьмешь. Его даже орудие «сорок пятого» не возьмет.

– Ну почему же, возьмет. Метров с восьмисот.

– Ага, счас, так он тебя и подпустит на эти восемьсот метров. У него ж не пушка, а, блин, какой-то супершмалевик! Я видал, как на полигоне эта хрень немчурскую «пантеру», первую, правда, еще, с трех километров в лоб взяла. А потом по всяким плитам стреляла. Так что я не удивляюсь, что «Першинги» от «иса» разлетаются, как куры от петуха. У них же против него шансов вообще нет. Небось их пукалка лоб «семерки» даже в упор не возьмет.

– О чем разговор? – проходящий мимо комполка заинтересованно посмотрел на молодых офицеров.

– О подвиге товарища Лавриненко и достоинствах танка ИС-7, – Голенко выразительно посмотрел на своего друга.

– А «рысь» вас, значит, уже и не устраивает? Каждому теперь гордость нашего танкостроения давать?

– Никак нет, товарищ полковник. Р-45, без всякого сомнения, лучший танк в мире. Совокупность его боевых и эксплуатационных качеств в сочетании…