Некоторое время они не двигались, прижавшись друг к другу. Парень и девушка застыли в немой сцене и не в силах были разойтись. Все выглядело так же, как в моменты, когда влюбленные замирают на прощание, обнимаясь и прося Бога, чтобы он растянул эти последние секунды навечно.

Лена взглянула в глаза Антону и ее лицо изменилось. Больше не было ни злости, ни жажды убийства. Эти чувства в девушке умерли в один миг, как будто она только сейчас поняла, что это не сможет дать ей ничего хорошего.

Веки слегка полузакрылись, и казалось, что Лена молча, не раскрывая рта, просит у Антона прощения. А парень так и стоял с нерешительностью и испугом, что не исчез после того, что сейчас произошло, а напротив, только возрос.

Похолодало. Неимоверно захотелось отдохнуть, послать все к чертям и выспаться. И нужно было это сделать прямо сейчас. Лена не спеша сделала шаг назад, заметно покачиваясь на ногах. Затем ее повело в сторону, и Антон подхватил девушку на руки. Он бережно уложил ее на пол и склонился над ней.

Все звуки пропали куда-то. Они словно не хотели вмешиваться сейчас, и чтобы каждый запомнил этот момент. Но такое не могло длиться вечно. Гул в голове Антона появился внезапно и стал разрастаться, превратившись в нестерпимый свист, режущий по мозгу.

– Нет!
– закричал парень, сжимая голову руками и мотая ей из стороны в сторону.
– Как больно!

Его схватили две пары сильных рук. Они крепко сдавили парня, не давая тому шевелиться. Но тот словно дикий зверь метался, стараясь высвободиться или сделать что-либо еще, лишь только бы эта боль прекратилась.

– Держись, - донеслось сквозь громкий свист в голове.
– Держись!

– А-а-а, - снова захрипел Антон.

А потом все неожиданно прошло. Оно исчезло так же, как и появилось. Небольшой гул еще давал о себе знать, но не так четко. Да и внутри поселилось что-то новое.

Антон стоял на четвереньках над Леной. Ирстан и Азраил держали парня, но потом заметили, что он приходит в себя и отпустили.

Первым, что увидел молодой охотник, когда снова смог соображать - это немигающие глаза девушки, что только что хотела его убить. Теперь она сама была мертва. Повелительница не успела справиться с врагом. Тот оказался намного быстрее, а может быть сыграл какой-то другой фактор. Тем не менее, Лена уже ничего не могла сказать по этому поводу, а парень так и сидел, нависнув над ней.

– Что случилось?
– спросил он, немного придя в себя.

– Они мертвы, - произнес Азраил.

Антон поднял брови. Он ждал более подробного ответа.

– Это называется слиянием, - ответил Ирстан.

– Слиянием?

– Да, - сказал эльф, поднимаясь на ноги и убирая свое оружие.
– Ты убил девчонку. Она не успела опередить тебя. Даже не знаю, как тебе удалось уйти от ее ножей, но вот от твоего Keratium'а она не спаслась...

Антон в шоке смотрел на смертельную рану. Только что парень лишил жизни человека - молодую девушку. Война с демонами потому и называется таковой, что ты должен беспощадно убивать в ней созданий и порождений хаоса, но не людей. Это неправильно.

– Ты впитал в себя ее силу, - продолжал эльф, склонившись рядом и скрестив руки перед ногами на коленях.

– Каким образом?
– поразился парень.

Азраил развел руки в сторону.

– Через нож.

Глядеть на то, что он своими руками убил эту девушку, было выше сил Антона, и он отвернулся. Сзади послышался чавкающий звук, говорящий о том, что кто-то вытащил из раны злосчастный артефакт. Парня немного помутило, и его едва не стошнило прямо тут. Он боялся смотреть на мертвое тело. Даже уже начавший холодеть труп Феррота не вызывал такого панического отвращения, хотя бы потому, что он был убит совсем другим человеком.

Ты в порядке?
– озабоченно спросил Азраил, глядя на позеленевшее от дурноты лицо товарища.

– Нет, - покачал головой Антон.
– Я не в порядке.

Он стал тяжело вздыхать, стараясь прийти в норму, но перед глазами снова появлялась мертвая девушка.

– Послушай, - подвинулся Азраил, и положил руку на плечо другу.
– Она сама выбрала путь демонов. Думаешь, было бы лучше, если бы сейчас погиб ты, а не она? Сомневаюсь, что она бы переживала так сейчас.

Парень и сам это прекрасно понимал, но ничего не мог с собой поделать. Просто он не привык убивать людей.