– Ты немножко опоздала с сожалениями. <Но если не ты в этом виновата...>

– Ты действительно думаешь, что это имеет значение? Да какая, к черту, разница, кто в этом виноват! – Она сжала кулаки, почувствовав шевеление едва сдерживаемого безумия, и слезы потекли по ее лицу.

<Алли!..>

– Отстань, Мегера! Просто помолчи! – Она чувствовала отчаянную озабоченность Мегеры и отвергала ее.

Мегера любит ее. Мегера не захочет увидеть, чем она стала. Мегера защитит ее, но она стала слишком опасной, чтобы ее защищать.

Тишина царила в ее мозгу. Дыхание стало неровным. У нее хватит решимости закончить. Она может вернуться, и если ее убьют, то это, возможно, будет лучше всего. Но на сколько этой решимости хватит? Она чувствовала, как умирает ее старое «я», как от нее отваливаются куски, и ее наполнил ужас перед этим опустошением.

<Малышка,… Алисия, ты должна меня выслушать,сказала наконец Тисифона. Алисия склонилась вперед, закрыв уши руками, вонзив ногти в виски. Но она не могла заглушить голос эриннии. Я слишком самонадеянна, малышка. Когда мы встретились впервые, я увидела твое сострадание, твою веру в справедливость и испугалась. Я опасалась, что они составляют слишком большую часть тебя и могут отвлечь, когда настанет решающий момент. Я ошибалась, Алисия.Боль в голосе эриннии была тем более ужасной, что это существо никогда не испытывало боли. Я так ошибалась! Из твоей ненависти я сделала оружие. Оружие не против врагов, а против тебя, чтобы покорить тебя моей воле. Этим я нанесла тебе вред, наказала без вины. Тогда это для меня ничего не значило, сейчас я жалею об этом. Ты не должна ненавидеть себя за то, что сделала я.>

– Не имеет значения, кого я ненавижу. – Алисия откинулась назад и открыла красные от слез глаза. Ее голос был хриплым и надломленным. – Ты что, не понимаешь? Это не важно. Важно, чем я стала.

<Долг мой, мне и расплачиваться.Голос фурии стал твердым и непреклонным. Я клянусь тебе, Алисия ДеФриз, что не позволю тебе стать тем, чего ты боишься.>

– Ты можешь... – Слова застревали в горле. Она начала снова: – Ты можешь остановить меня? Сделать меня лучше?

<Не знаю,не дрогнув, ответила Тисифона. Я попытаюсь, я сделаю все, что смогу, но боюсь, я больше преуспела в причинении зла, нежели в исправлении. А то зло, которое я в тебя внедрила, растет с каждым часом. Оно уже сейчас сильней, чем я считала возможным, может быть, достаточно сильно, чтобы уничтожить нас обеих. Но я долго живу... может быть, слишком долго. Я сделаю, что смогу, а если у меня не получится,ее голос стал нежным, мы погибнем вместе, малышка.>

<Нет!послышался горячий и испуганный протест Мегеры. Ты не убьешь ее! Я не позволю!>

– Тихо, Мегера, – прошептала Алисия. Ее глаза снова закрылись, не от ужаса, а от благодарности. Но она чувствовала боль своей половины, своего второго «я», и заставила себя говорить мягко: – Она права. Ты знаешь, что она права. Ты ведь часть меня самой. Не думаешь же ты, что я захочу жить такой. –Она покачала головой. – Но я не хочу огорчать тебя, дорогая. Ты этого не заслуживаешь... Наша связь не слишком прочная, ты сможешь жить без меня, правда?..

<Не знаю.В неслышном голосе искусственного интеллекта звучали слезы. И не хочу знать, потому что не буду.>

– Пожалуйста, Мегера. Не надо, – просила Алисия. – Обещай мне, что ты попытаешься... Мне тяжело думать, что ты... если я...

<Тогда ты должна постараться этого не допустить. Ты никуда никогда без меня не отправишься... никогда.>

– Но...

<Это ее право, малышка,спокойно сказала Тисифона. Ты не можешь ей запретить делать выбор или обвинять ее за это. Она виновата не больше тебя.>

Алисия склонила голову. Эринния была права. Принуждая Мегеру, она вызовет лишнюю муку и разбередит взаимное чувство вины.

– Ладно, – прошептала она. – Мы шли вместе... вместе пойдем и дальше.

Теплое молчание Мегеры окутало ее, на мости к опустилась хрупкая тишина, заполненная странным, сладко-горьким чувством признания. То, во что она превращалась, не имело права жить. Оно не будет жить.

Странно ли, что она ни в чем не винит Тисифону, почти сонно думала Алисия. Ведь она бы давно умерла, если бы не эринния. И ее страдание было подлинным.

Если изменилась она, то изменилась и эринния, а в их отношениях не было места для раздражения или ненависти.

Молчание тянулось, пока его не нарушила Тисифона: <По правде, малышка, мое обещание может оказаться ничего не значащим. Я еще не рассказала, что узнала.>

– Узнала?

<Да. Пока Мегера занималась искусственным интеллектом «Проциона», я искала мозг, который мог бы дать нужную информацию. Я нашла его, и он мне многое поведал.>