Шрифт:
Профессионально-улыбчивые стюардессы встречали пассажиров. Одна из них тут же попыталась погладить Вауыгрра, который стоически перетерпел это панибратство, и проводила в салон первого класса. Затем она предложила напитки и прочую лабуду, долго уговаривала взять подушку и плед и, наконец, когда я готов был уже послать ее куда подальше, удалилась, пообещав принести Серому брату «что-нибудь вкусненькое». Вауыгрр проводил ее долгим, оценивающим взглядом:
«Вот интересно, что в ее понимании „вкусненькое“, а?»
«В самом лучшем для тебя случае — кусок курицы».
«Свежий?»
«Не думаю. Жареная курица, вернее всего. Ну, может быть, кусок говядины…»
«Большой?»
«Вряд ли. В половину моей ладони…»
«Дура!» — и с этой мыслью Серый брат улегся у моих ног.
«В кресло не полезешь? Оно и на тебя куплено».
«Сам лети сидя. А я поваляюсь спокойно. Посплю про запас…»
…Герман Моисеевич Шах снизу вверх смотрел на невысокого жилистого человека неопределенного возраста, который не торопясь прохаживался перед ним. Смотреть было ужасно неудобно, потому что вице-президент преуспевающего банка висел вниз головой. Ему было не только неудобно, но еще и очень больно — обнаженное тело туго стягивали серебряные цепи, а невысокий человек еще и изредка брызгал на своего пленника святой водой из обыкновенной домашней брызгалки.
— Ну-с, господин Шах… А кстати, как вас зовут на самом деле? Вы не волнуйтесь, я язык кровососов знаю совсем не плохо, так что не смущайтесь: назовитесь настоящим именем…
— Если бы не цепь и не мои идиоты-помощники, — хрипло выдохнул Шах, — сейчас я бы наслаждался твоим сердцем…
— А если бы у меня были четыре колеса, то я бы работал автобусом, — хмыкнул человек. — И уж если на то пошло, ваших помощников сделал не я, а мой… — он на секунду замешкался, — мой сын. Совсем еще мальчишка, между прочим. Но даже его умения хватило и на них, да и на вас, Герман Моисеевич, хватило бы, можете не сомневаться. Так я жду ответа на поставленный вопрос…
— Я не буду с тобой разговаривать, пища…
— Да куда ты денешься, — человек слабо улыбнулся. — И не только говорить. Если захочу — так хоть в рифму, хоть в песню…
…Дикие нечеловеческие вопли. Сумеречный отсвет пылающей жаровни. Человек набрал в шприц святую воду, легко ткнул подвешенного пленника в шею:
— Значит, зовут тебя Мгедхерхар, так?
— Да… А-а! А-А!! А-А-А!!!
— А ответь-ка мне, Мгедхерхар: с кем это ты по кристаллу беседы вел? С кем последним разговаривал?
— С Киевским черным кругом…
— Правда? — Тень снова слабо улыбнулся, и Шах, несмотря на дикую боль, содрогнулся от этой улыбки. — Ну, что же ты опять врешь, глупыш? Мало тебе, что ли?..
Скрипнула дверь, и кто-то вошел.
— Отец Деметрий! Ну, наконец-то…
— Этот, что ли, на мальчика нашего охоту затеял? — Возле Шаха возник сухой старик в поношенной рясе и деловито, словно научную диковину, осмотрел упыря сверху донизу. Затем как-то по-хозяйски ощупал, словно лошадь на базаре, и повернулся к худощавому, укоризненно качая головой. — Ну что же ты, Яша? Разве так с упырями должно?
— Прости, отче. — Вампиру показалось, что в бесцветном, негромком голосе Серебрянского промелькнули нотки раскаяния. — Я же охотник, а не исследователь…
— А ну-ка, Яша, подай-ка мне вон ту штуку…
Изогнувшись изо всех сил, Герман Моисеевич увидел, что монах держит в руках нечто странное. Это был обычный противогаз старого образца, к шлангу которого вместо коробки была прикреплена кадильница. В лицо вампиру пахнуло едким запахом ладана…
— Нет! Не надо! Я все вам расскажу!..
— Расскажешь, расскажешь, — успокаивающе приговаривал отец Деметрий, надевая на пленника маску. — Все расскажешь, во всем покаешься…
Мгедхерхар содрогнулся от боли и забился, как пойманная рыба, когда две ладони, пылающие невыносимым пламенем, легли ему на голову, а в уши ударили раскаты «Да воскреснет Бог, и да расточатся врази его!..»
Питер Лa Фей был зол и… удивлен. Впрочем, у русских были куда более точные эпитеты для состояния, в котором пребывал глава азиатского анклава. Проклятому лао мао цзы не только не удалось захватить русского охотника, на что Ла Фей, честно говоря, и не рассчитывал, но он еще и подставился сам. И вот это уже было значительно хуже, ибо старый кровосос знал достаточно, чтобы русские заинтересовались одним скромным китайцем по-серьезному. Сработали защитники быстро и четко, так что никаких сомнений уже не оставалось. Волосатик уже раскололся, словно гнилой орех, и сейчас рассказывает все, что знает.