Теперь я понял замысел проектировщиков: два дота были размещены словно воротные столбы, чтобы охранять с обеих сторон дорогу — единственное уязвимое место во всей системе обороны.

И теперь я знал, где находится Ален со своими людьми — точнее, где он должен находиться. В таких же парных хотах, расположенных у первой линии обороны, — лишь оттуда он смог бы держать под наблюдением кусты и при этом оставаться невидимым. И понял, где он рассчитывает устроить нам ловушку и без труда нас перестрелять: ведь единственное место, где группа людей не сможет рассеяться по сторонам и тем самым сделаться неудобной мишенью, это переход через кульверт.

Сзади до меня донеслось приглушенное урчание «роллса». Мое время истекло. Я спрыгнул обратно в траншею и побежал. Многочисленные повороты больше не тревожили меня — теперь они были моими союзниками и защитниками. И на производимый мною шум тоже было наплевать: притаившийся в бетонном доте Ален, напряженно прислушивающийся к урчанию «роллса», меня даже и не услышит.

Я ворвался во фронтальную линию укреплений, обогнул пару углов и запрыгнул на стрелковую ступень. Шум приближающегося автомобиля чуть не оглушил меня.

Обернувшись через плечо, я увидел его — едва различимое серое облако, плывущее над землей ярдах в семидесяти от меня. И темную фигуру, шагающую рядом с ним: это был Харви.

А за кустами мне был виден и другой дот, расположенный на следующей фронтальной параллели.

Теперь Ален наверняка уже увидел машину и понял — что–то не так. Когда же он будет стрелять? Дождется, пока «роллс» окажется на кульверте, всего в десяти ярдах от него, или же откроет огонь с дальней дистанции, зная, что «роллс» не рискнет свернуть с трассы?

Я побежал вдоль стрелковой ступени, повернул налево, потом направо…

Станет ли Ален использовать осветительные ракеты? Нет — ни за что. Почему я так решил? Да потому, что в былые времена мы никогда их не использовали — ведь они могли одновременно осветить и нас и помешать нам ускользнуть, если дело обернется слишком круто…

Я запрыгнул на стрелковую ступень перед дотом и пронзительно крикнул:

— Свет!

«Роллс» на мгновение остановился, а затем вспыхнули фары дальнего света. Яркий, ослепительный свет обрушился на дот подобно бесшумному взрыву. Изнутри раздался выстрел — это «стэн» пальнул по ослепительной вспышке, но это была бесплодная и смехотворная попытка попасть в нечто непонятное и пугающее.

Я стремительно взлетел по ступенькам и, швырнув внутрь дота маленький «вальтер», завопил:

— Граната!

Должно быть, мысль о гранатах уже приходила ему в голову — и, возможно, он пожалел, что не запасся ими. Он выскочил из–за стены, словно кошка, которой дали пинка под зад.

Я нажал на курок, когда нас разделяли четыре фута. Шквал огня приподнял его, отбросил к стене и на несколько мгновений пригвоздил к ней. Потом он стал медленно валиться вперед. Отступив в сторону, я наблюдал, как он падает в траншею.

Именно в этот момент меня настигла пуля человека, выскочившего из дота следом за ним.

Мрак окутал меня со всех сторон, рот был забит слизью, и откуда–то издалека доносилось дребезжание, словно пила с огромными зубцами скребла мой оголенный мозг. А глубоко внутри ощущалась боль. Боль, которую так не хочется тревожить, которую хочется усыпить — и при этом знаешь, что от нее никуда не деться. Разве что провалиться в сон. Просто лечь и уснуть. И, может быть, даже умереть.

Мысль эта резко вернула меня к действительности. Если я и умирал, то по крайней мере еще не умер. Я сплюнул, попытался перекатиться на бок — и меня тут же пронзила вспышка боли.

Я замер, и острая боль постепенно отступила, осталось только тупое нытье в районе живота и ощущение тяжести в ногах. О боже, только не это, только не ранение в живот — пуля в кишках, и остаток жизни на молочной диете. Можно найти врача, который за взятку согласится заштопать небольшую царапину и посчитать это дорожным происшествием, но с пулей в животе не обойтись без операции, а следовательно, и без «приятной» беседы с полицией.

По крайней мере теперь я вновь рассуждал как Канетон. И кстати, каким это образом рана в животе парализовала мои ноги? Я покрутил головой и увидел мертвеца, лежащего поперек моих коленей.

Я осторожно осмотрелся по сторонам. Я лежал у основания ступенек, ведущих в дот, а прямо передо мной валялся труп человека, которого я подстрелил. Фары «роллса» были потушены.

Снова послышался скрежет, только теперь он уже не казался таким отдаленным. Пули свистели и визжали над бруствером, затем кто–то тяжело спрыгнул в траншею. Я поспешно нашарил в грязи «маузер» и тут услышал голос Харви: