— Так точно, есть.

— А не могли бы вы поручить отобрать несколько образцов бланков и направить бойца к нам, в застенки, с этими образцами?

— Сейчас сделаем.

Алексей недоумевающе смотрел на меня — наверное, никак не мог понять, с кем он беседует, почему его не бьют и где, в конце концов, жид-комиссар. Одновременно с недоумением он косил лиловым глазом (нет, нет — никаких незаконных методов — во всем виновата контузия) на россыпью лежащий на столе Вовкин «Парламент» — пачку мы, от греха подальше, на стол не выкладывали — на ней было слишком много информации, не предназначенной для неокрепших арийских мозгов — начиная от страны, Минздрав которой в последний раз предупреждает, заканчивая местом изготовления этого самого «Парламента».

— Закуришь? — спросил Андрюха, традиционно выступая в роли «доброго» следователя.

Алексей сглотнул слюну. Вова вставил ему в рот сигарету — руки допрашиваемого во избежание эксцессов были надежно скованы «браслетами» за спинкой стула — и дал прикурить. Блин, ну всему этих фэйсов учить надо! Видели бы вы «Лешины» глаза в момент, когда он прикуривал от пьезозажигалки! Я посмотрел на Вову пристальным взглядом в стиле «еще раз — и в глаз», тот смущенно сказал «Упс!» — чем привел пленника в еще более задумчивое состояние — видимо, значения слова «Упс» он не знал и теперь судорожно перебирал в голове список возможных расшифровок.

Тем временем к нам, пошептавшись о чем-то с операми на входе, зашел боец, притащивший кучу всяческих бланков заявок на отпуск того и сего.

— Ну, Леша, смотри. Вот этим бланкам, — показал я на разложенные веером на столе бумаги, — по два-три года. Видишь, какого они за это время стали цвета?

Бланки, естественно, были желтые — это выдающаяся особенность хранения бланков в России со времен царя Гороха. Даже будучи упакованными в плотную оберточную бумагу, они ЖЕЛТЕЮТ.

— А теперь посмотри на свою ксиву, — я помахал перед его носом вкладышем, извлеченным из медальона. Бумага, выпущенная не позже 1937 года, была БЕЛОЙ. Не просто белой — идеально белой. — Так что, друг сердешный, давай договоримся так: ты не будешь тратить свое и наше время. Я человек от природы ленивый и крайне не люблю тратить свое время на очевидные вещи. Поэтому предлагаю тебе следующее: ты сейчас быстренько рассказываешь нам все, что нас интересует, а мы, — я сделал рукой жест, призывая в свидетели всех присутствующих, — позаботимся о том, чтобы самый гуманный в мире военный трибунал отнесся к тебе с безграничной гуманностью — в рамках возможного, конечно.

Офигевший от прокола, допущенного его шефами при решении вопросов легализации в тылу РККА, Алексей, тем не менее, решил немного пободаться — правда, уже в другом ключе.

— Хорошо. Я признаю, что являюсь военнослужащим германской армии. Я — ефрейтор Алекс Красовски, 800-й полк особого назначения. Я являюсь военнопленным и требую, чтобы со мной обращались подобающим образом.

Интересно, он что — считает нас идиотами? Военнопленным он мог бы считаться, если бы был одет в немецкую военную форму и носил знаки различия, предписанные его званием. Неужели он думает, что мы (то есть наши предки) такого не знали? Но раз он решил придерживаться такой линии защиты — значит, у него есть аргументы в пользу такой линии. Так что мы поиграем по-своему.

— Вот здесь, дорогой ефрейтор, вы сильно ошибаетесь. Во-первых, ваш полк начал действовать на нашей территории еще ДО войны — и, следовательно, является не воинской частью, а БАНДОЙ. А вы как член БАНДЫ несете ответственность за все ее действия, даже если в них не участвовали лично. Кроме того, к вам вполне применима такая статья, как терроризм. В условиях военного времени — «вышка». Что такое «вышка» вам, надеюсь, рассказывали?

— Рассказывали, — ответил немец, гордо вздернув подбородок, — смерть от пули — почетная смерть, и я, как солдат, готов умереть за рейх и фюрера.

— А разве кто-то говорил о пуле? — вступил в дело «добрый» Андрюха. — Видишь ли, в чем дело, Алекс. Не знаю, что тебе говорили твои шефы про возможное предназначение объекта, которым вы столь настойчиво интересовались, но они в любом случае сильно ошиблись в своих предположениях. Смотри сюда. — Андрюха открыл холодильник, достал оттуда пачку сосисок, очистил четыре штучки от целлофановых оберток и, положив на пластиковую тарелочку, засунул сосиски в микроволновку, выставив таймер на две минуты. После чего — нажал кнопку.

Немец, тупо наблюдая за этими манипуляциями, силился понять, какое отношение сосиски имеют к особенностям работы их цели. Тем временем кожура сосисок начала лопаться, они стали набухать и источать очаровательные запахи. Блин, с этой работой, как всегда, забыли перекусить — недаром язва — профессиональная болезнь следователей. Микроволновка, завершив процесс, звякнула, и Андрюха извлек из нее тарелку с ароматными изделиями белорусского пищепрома, после чего оделил сосиской всех и каждого — включая немца. К сосиске он присовокупил по кусочку батона. Немец, видимо, не менее голодный, чем мы, рефлекторно потянулся к сосиске с хлебом ртом (сейчас, наверное, еще пива и капусты потребует — наглости-то хватит), и в этот самый момент «добрый» Андрюха продолжил: