Занятие оказалось весьма скучным. Никто Команду не преследовал. В хаосе катастрофы они оказались никому не нужными. С одной стороны — это хорошо. А с другой — скучно. Время от времени Макс поглядывал на запад. Если америкосы вдолбят по Нижнему и Дзержинску… мало не покажется никому. Но почему-то война с НАТО не переходила в фазу «Всех убью — один останусь!». Это обнадеживало, настораживало и несколько пугало. Нет ничего хуже неопределенности.

— Оль, как ты думаешь, долго это все продлится? — внезапно спросил Макс.

— Нет, — качнула она головой.

— Думаешь?

— Ты не понял. «Долго» или «быстро» — эти понятия исчезли. «Это» — навсегда, — она стряхнула маленькую еловую веточку с русых волос. — Мы внутри Вечности, Максик.

Он пожал плечами. Ольга, конечно, была очень красивая. Высокая, стройная, фигуристая. Волосы спадали водопадом аж до пояса. До вчерашнего дня спадали. Утром она побрила голову. Впрочем, в этом был какой-то неожиданный шарм.

Но уж слишком она умная. Кастанеда и Штайнер были ее любимыми писателями. Любимыми, настольными и напольными. Иногда даже постельными. В смысле, вместо постели — чтение и медитации над текстом.

Над парочкой, замершей в кустах можжевельника, свиристели птицы. Внезапный июнь разбудил в тварях божьих инстинкт размножения. Макс чуть подвинулся к Ольге. Приобнял ее за талию, переложив пистолет в левую руку. Она поморщилась в ответ и сбросила его руку.

— Оль… Ну, нет же никого!

— Они приходят, когда ты их не ждешь, — заученно ответила Ольга, продолжая наблюдать за дорогой.

— Да кто они-то? — вздохнул Макс и отодвинулся на свое место.

— Враги, — отрезала девушка.

— Да какие враги-то?

— Все. Кроме нас, — на мгновение обернулась она к нему. Взгляд ее прищуренных зеленых глаз гюрзой укусил Макса.

— А-а-а… — вздохнул парнишка в ответ. — Ну да. Все кругом — враги.

— Заткнись!

И он заткнулся. Ольга вокруг всегда видела врагов. И всегда была ко всему готова. Однажды ночью они с Максом шли через старый, давно заброшенный парк. Какой-то пьяненький мужик попросил на свое горе прикурить. Она и дала прикурить. Сначала сигаретой в скулу, затем коленом в нос и одновременно локтем в затылок. И кто кого провожал в тот день?

Когда он ее целовал у своего подъезда, то не удержался и спросил:

— Оль, что ты имела в виду, когда сказала про «некоторые услуги»?

Она слегка оттолкнула его и, криво ухмыльнувшись, грубо ответила:

— Лишний х…й п…де в прибыток.

И ушла, не простившись.

С тех пор Макс старался не заводить с ней откровенные разговоры. Поэтому сейчас и заткнулся.

Заткнулся и даже чуток задремал. Но получил локтем в бок и дремать передумал. Так и лежал, вперившись взглядом в лес и с завистью прислушиваясь к хохоткам, плавно переходящим в стоны, с другой стороны дороги.

Рустэм с Иришкой прибыли на одной «Ниве». Девка не справилась с жестким, почти танковым управлением чуда российского автопрома. Это тебе не на «автомат-коробке» по Дзержинску кругами кататься.

Багажник забили всячиной под завязку. Затем «газельку» вытащили с дороги и замаскировали ее поваленными елками метрах так в тридцати от колеи. После забились вшестером в тесный кузов недоджипа.

Время уже к девяти вечера приближалось, когда они прибыли к месту базирования.

— Странно… А все еще не темнеет, — оглядел розово-голубые небеса Пашка.

— Явное нарушение пространственно-временного континуума, — ответил равнодушно Рустэм. — Потом будем разбираться. Выгружаемся!

Ну и выгрузились постепенно.

Утащили все в кладовки бункера. Потом и сами в него забрались.

Когда поужинали — холодная банка гречки с мясом на каждого, когда запили холодный жир глотком теплого чая из Машкиного термоса, когда расправили спаренные спальники по углам и улеглись в них, Рус спросил Пашку:

— Новости есть какие?

— Не. Связь так и не восстановилась. Соответственно, нет и интернета. Да его еще со вчерашнего утра не было. Одна локалка только еле-еле пахала. Связь будет — сообщу.

— Понятно, — ответил Рустэм. — Всем спать. Это приказ. Подъем в шесть. Дела надо обсудить. Дневальные… Паша! Маша! Вы — первые!

— Яволь, майн фюрер! — хохотнул Пашка.

А Ольга закинула бедро на Макса. Положила ему руку на грудь и жарко задышала в ухо. Он осторожно погладил ее по руке. Далеко не женской — грубоватой, покрытой шрамами и царапинами. Она в ответ чмокнула его в щеку, покрытую пушком. И уснула.