– А я думала, что вы ушли, – сказала она с недоумением.

– Я… пепельницу вытряхнул, – сказал Дима, и скулы у него покраснели. – Чтобы не пахло…

Даша посмотрела ему в лицо с такой оскорбительной жалостью, что он чуть было не вытащил из внутреннего кармана и не сунул ей под нос служебное удостоверение.

– Спасибо, – у самой двери в кабинет с чувством произнесла Ольга. – Вы мне очень помогли. Спасибо, и держитесь.

Безупречная Дашина мать проводила их до двери, позвенела цепочками, пощелкала замками, и они вышли на лестничную площадку. Не сговариваясь, они молчали до тех пор, пока не пришел лифт. Дима пропустил Ольгу вперед, двери закрылись, и они посмотрели друг на друга.

– Зачем ты в кухню таскался? – спросила Ольга. – Что искал?

– Жениха Даши Васильковой, к которому она летала в Италию, зовут Борис Гладышев. Он друг ее покойного папаши. В мусорном ведре я нашел бумажку, – Дима полез в карман. – Я решил, что если была какая-то записка, связанная с таким поспешным отъездом за границу, то она так в ведре и лежит. Вряд ли ее кто-то сжег или в карман положил…

– Ну, ну, – заторопила Ольга. Дима разгладил бумажку, и, сталкиваясь головами, они прочли:

“Милый, прости! Мы с Дашей решили уехать. Не ищи нас – мы расстаемся навсегда. Позже сообщим тебе о месте нашего пребывания”.

– Вот суки, – сказала Ольга легко. – Папанька-то не просто так окочурился. Он с горя окочурился, когда узнал, что две его крали свалили к лучшему другу. Вот суки, право слово…

Лифт остановился, и они вышли из ухоженного подъезда под жадно-любопытным взглядом вахтерши.

– Димка, ты молодец! – сказала Ольга, едва только они оказались на крыльце. – Нет, ты не просто молодец, ты умница! – Она потянулась и поцеловала его в твердую щеку. Он сверху посмотрел на нее, вид у него был смущенный. – Я же говорила тебе, что ты будешь классным профессионалом, у тебя чутье. Я еще буду к тебе на доклад ходить, когда ты выйдешь в генералы.

– Да ладно тебе, – пробормотал Дима. – Куда теперь? К врачу? Или в морг?

– Сначала к врачу, а потом в морг, – покладисто согласилась Ольга. – И тормозни у автомата, я должна Ларионову позвонить, рассказать про то, какой ты гениальный сыщик.

– Спасибо, – неловко сказал Дима.

Несмотря на то, что слова, которые ему наговорила Ольга, были приятными и залечили почти все раны, на душе у него было скверно. Он вспоминал голливудской красоты девушку, у которой только что умер отец и которая только и думала о том, как бы поскорей отделаться от скучных похоронных обязанностей и улететь в Италию, где много солнца и моря и было двадцать пять градусов, когда она улетала, узнав, что ее отец умер от разрыва сердца, прочитав записку, оставленную ему матерью.

– Я готов, – сказал Полевой, – поехали?

– Поехали, – согласился Андрей и не двинулся с места. Полевой знал такие его настроения. Они означали, что майора нужно на несколько минут оставить в покое, тогда вскоре он очухается и поведает миру о своих сомнениях и тревогах. Если начать приставать, майор разозлится, заорет и ничего хорошего из работы уже не выйдет.

– Хочешь Люську посмотреть? – спросил Полевой минут через десять. Молча сидеть ему надоело, и он решил, что необходимое время уже выдержал.

– А? – рассеянно переспросил майор.

– Не “а”, – сказал Игорь. – Люську хочешь посмотреть?

– Давай, – согласился Андрей. Он ничего не понимал в детях, тем более в чужих, но всегда покладисто смотрел, понимая, что отказом можно глубоко оскорбить тонкие чувства любящего родителя.

Игорь с гордостью вытащил из внутреннего кармана несколько глянцевых снимков и выложил их на стол перед майором.

– Это первое сентября. Правда, она красавица?

– Вся в тебя, – сказал Андрей искренне и сел прямо. На фотографиях было море радостных детских мордашек, кое-где перекрытых чудовищно огромными букетами цветов и чужими бантами. Осторожно, за уголок, Андрей взял одну фотографию и повернул к свету.

– Вот здесь особенно на тебя похожа, – сказал он с удовольствием. – Надо же как… Девчонка, а на тебя похожа, как две капли…

Фотографии… Да, фотографии. Первое сентября. Целая толпа разновозрастных детей.

Что же он забыл? Что-то же было такое, что насторожило его… Нет, даже не насторожило, а вызвало чувство смутной тревоги. Он опять взглянул на фотографии. На первом плане совсем малыши. Улыбаются щербатыми ртами, уже потерявшими молочные зубы, но еще не приобретшими коренных… За ними – ребята постарше. Стоят смирно, но видно, что им это дается нелегко. Родители, учителя, снова дети…

Совсем маленькие и постарше. Постарше…

Андрей схватился за телефон и опрокинул свою кружку. Кружка упала и покатилась по полу.

– Ты чего? – спросил Полевой. – Вспомнил что-нибудь, Андрюха?

Он называл майора Андрюхой очень редко. И почти никогда – на работе.

– Да, – сказал Андрей, слушая гудки в трубке. – Да, вспомнил.

Он едва заставил себя дослушать автоответчик, предлагавший оставить сообщение, и заговорил быстро:

– Ирина Николаевна, возьмите трубку, это майор Ларионов. Это очень срочно и важно, Ирина Николаевна, я знаю, что вы дома, пожалуйста, возьмите трубку. Это майор Ларионов…