Об Иване Александровиче и прочих странностях она умолчала.

Люба восхищенно слушала и время от времени восклицала:

— Как в кино, ну прям как в кино!..

— Любаш, — попросила Варвара, дорассказав до конца, — дай мне посмотреть корешки от наших пропусков за прошлую неделю, а? Мы письмо должны одному типу отправить, а я забыла, как правильно его фамилия пишется. Меня шеф убьет, если я не правильно напишу.

— Заходи, — пригласила Люба и открыла боковую дверь в свой аквариум, — только давай быстрей, а то сейчас народ валом повалит. Ну надо же, как тебе идет!.. И локончики эти! Ну просто прелесть!

Варвара наскоро улыбнулась, пристроила сумку на пол и боком села к желтому столику, на котором Люба держала кофейничек и пару чашек.

— За прошлую? — спросила Люба. — Или за две?

— Давай за прошлую, — подумав, сказала Варвара, — ты ведь полное имя записываешь?

— Ясное дело, полное. И в пропуске полное пишу. Фамилия, имя и отчество. Раньше мы только инициалы писали, а потом, когда Рахманов-то уволился и на его место этот пришел… как его… говорят, что он раньше в ФСБ работал…

— Овсянников, — подсказала Варвара. Почти не слушая, она быстро листала корешки.

— Во-во. Овсянников. Я помню, что каша вроде! Он как стал тут у нас гайки закручивать, и мы теперь полностью пишем…

Любин голос звучал как-то вне Варвариной головы, она читала имена и удивлялась, что такая куча народу на прошлой неделе посетила медиа-холдинг «Московское время»! И что им всем у них нужно? Зачем приходили? Вот, например, Соломон Израилевич Швабра. К кому приходил бедный Соломон Израилевич с такой неаристократической фамилией?

Стоп. Нашла. Она пролетела было мимо, пришлось вернуться на два корешка обратно.

Лиго Петр Борисович. Паспортные данные и номер телефона.

Телефон?! Неужели так повезло, что еще и телефон?!

Номер был странно знакомый, и через секунду Варвара сообразила, что это номер телефона ее приемной.

— Любаш, дай листочек, я запишу.

— Нашла, что ли?

— Нашла. А ты паспортные данные тоже записываешь?

— Ну, паспортные или чего они там показывают. Некоторые права дают. А недавно Ольгин сын приходил, ну, знаешь, начальницы управления делами, так он мне зачетку совал. Я говорю — не нужна мне твоя зачетка, лучше матери ее покажи, а мне давай паспорт! А он говорит — нет у меня с собой паспорта, а я ему говорю…

— Спасибо тебе, Любаш, — перебила ее Варвара, — ты меня спасла. У тебя обед будет?

— Ты же знаешь, какой у нас обед!

— Ну все равно. Я тебе позвоню, если шеф куда-нибудь отползет, и мы спокойненько кофейку попьем. У нас. Ладно?

— Спасибо, — поблагодарила Люба с чувством, — а то я тут целый день шоу «За стеклом» изображаю. Может, мне в следующий раз к ним записаться? Я уж привыкла.

— Не надо, — сказала Варвара, выбираясь из аквариума, — не записывайся. Пусть они без тебя справляются.

Значит, он все-таки Петр Борисович Лиго, а не Павел Григорьевич Белый. Раз Люба списывала с паспорта, значит, паспорт был на имя Петра Борисовича. Значит, и умер именно Петр Борисович.

Тогда кто такой Павел Белый, у которого украли полмиллиона швейцарских франков?

Вот у Варвары Лаптевой, к примеру, недавно украли пятьсот рублей, и это было ужасно обидно, не говоря уж о том, что дырка, проделанная в бюджете этими украденными рублями, была огромной. Какую дырку в бюджете господина Белого проделали полмиллиона франков?!

А вдруг он симулировал смерть? Может, он решил прикарманить эти деньги и скрыться от всех, кто станет его искать? Нет лучше способа сделать это, чем «умереть» на глазах у нескольких десятков человек. В конце концов никто не знает, что стало с телом Петра Борисовича, как только оно покинуло кабинет Варвариного шефа!

Как это проверить? И можно ли это проверить?

Варвара открыла дверь в свою пока еще пустую приемную, осторожно пристроила в шкаф драгоценную Димкину куртку и заглянула в кабинет к шефу. Он был тихий и чистый — ни окурков, ни сизого дыма, ни духов, ни телевизионного бормотания. Стены цвета «гнездышка ржанки» выглядели бодрыми и утренними.

Это было самое лучшее время, когда Варвара чувствовала себя здесь полновластной хозяйкой. Еще не началось телефонное сумасшествие, еще никого не было в приемной, шеф еще ни разу не закричал на нее фальцетом «Уйдите, уйдите отсюда!..», Илария еще ни разу ее не оскорбила, еще никто не выскочил из кабинета начальства с покрасневшим гневным лицом, никто не просидел полдня на белом кожаном диване, ожидая, когда его примут, и вымещая на Варваре раздражение.

Она потрогала лист альпийской фиалки и задумчиво побрызгала на него из ярко-оранжевого баллона. В баллоне была какая-то отрава, которую фиалка обожала и от которой на редкость хорошо росла.