Однако ее очарование не действовало на Макса. Он был тверд, как правильно определила леди Берингер — «у него железный характер и иметь с ним дело — значит биться головой о стену».

Дженни последовала за Максом в зал для танцев, чувствуя, что она перестала для него существовать. Он подвел ее к леди Берингер, которая взглянула на его мрачное лицо, и что-то лукавое появилось в ее глазах.

— Бедняжка! — воскликнула она. — Что произошло там, Макс? Вам пришлось вмешаться? Си Мохаммед вернулся в зал минуту назад темнее тучи, и Селестина, чтобы охладить его пыл, повела его танцевать. В чем дело?

Она взглянула на Дженни, смущенный вид и опущенные глаза которой сказали ей о многом.

— Скажем так — мне пришлось вмешаться, — ответил Макс. Леди Берингер с удивлением посмотрела на Дженни.

— Не расстраивайтесь, дорогая, — вечер еще только в самом разгаре, и мы подыщем вам другого молодого человека, более достойного вас.

В это время Дженни пригласил на танец граф. После танца с графом молодой французский офицер повел ее к буфету выпить что-нибудь освежающее. Он не переставал осыпать ее комплиментами, однако вел себя очень корректно, и Дженни чувствовала себя с ним спокойно, хотя и не испытывала никакой радости. Да и о какой радости могла идти речь, если она видела, как Дейнтри танцевал с Селестиной танец за танцем. Лицо графини светилось счастьем, которого она не скрывала. Дженни было стыдно за нее и было жалко графа. Она себя чувствовала очень несчастной. Что-то оборвалось внутри нее, и это что-то приносило ей почти физическую боль. Весь вечер, на котором она, по словам графини, должна была веселиться, превратился для нее в сплошной кошмар, и она не могла дождаться, когда он кончится.

Когда Дженни кончила танцевать с французским офицером, кто-то взял ее за локоть и, обернувшись, она, к своему удивлению, увидела Макса.

— Не хотите ли потанцевать со мной или, может быть, мы выйдем отсюда подышать свежим воздухом? — спросил он холодным тоном.

От неожиданности она не знала что сказать, и тогда он взял ее под руку и вывел на балкон. Огромные пальмы шелестели в порывах ночного ветерка, и их шелест напоминал тихую музыку.

— Мне кажется, что сегодня не так холодно. Во всяком случае, мы не пробудем здесь долго. Я просто хочу вам сказать одну вещь. Если вы предпочитаете играть с огнем, то вы в нем и сгорите, вы это понимаете?

— Что вы имеете в виду, — тихо прошептала Дженни.

— Только то, Дженни, что если вы не хотите попасть в неприятную историю, вы должны прекратить принимать приглашения от таких молодых людей, как Си Мохаммед Менеби. Я полагал, что время, проведенное с ним за ленчем, чему-то вас научит, но сегодня, как я заметил, вы «ослабили узду» и разрешили ему зайти далеко.

Дженни чувствовала, что бледнеет. Чувство изумления сменилось у нее чувством негодования, и, когда она отвечала ему, ее голос дрожал от возмущения.

— Так как у меня еще не было возможности пойти с ним на ленч, я не понимаю, о чем вы говорите, и сегодня я вовсе не поощряла его. И в конце концов, что плохого вы находите в Си Мохаммеде?

— Начнем с того, что он марокканец. Да, глядя на него, вы этого не замечаете, его внешность европейского типа. Но он чистых кровей марокканец и из очень древнего рода, чем он очень гордится. А вы англичанка, и его красота и нежное обращение могут увлечь вас, и вы даже не заметите, как влюбитесь в него. Ну что ж, это вполне допустимо, если вас прельщает перспектива делить мужа с несколькими другими женами и быть запертой навсегда в его доме — современной разновидности гарема.

При ярком сиянии луны Макс видел, как сильно побледнела девушка. Затем она с трудом проговорила:

— Я считаю, что вы отвратительны.

— Благодарю, — ответил Дейнтри с низким поклоном.

Дженни испепеляющим взглядом посмотрела на него и повернулась, чтобы уйти, но Дейнтри схватил ее за руку. Он больно сжал ее пальцы. И это уже второй случай за один вечер!

— Что вы подразумевали, — спросил Макс охрипшим голосом, — сказав, что не имели возможности пойти на ленч с Менеби? Вы собирались это сделать на следующий день после нашей поездки по Марракешу?

Дженни попыталась высвободить руку.

— Да, это так, потому что так хотела графиня. Но тем не менее этого не случилось. Заболел Луис, и я не могла оставить его. Сегодня я первый раз вышла из дома с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— И это правда? — спросил Макс, глядя на нее с подозрением.

— Я сказала вам то, что было на самом деле, и вам решать, правда это или нет. Отпустите мою руку, мне больно, и кроме того, я замерзла и хочу вернуться.

— Простите, Дженни, — быстро сказал Макс, отпуская ее руку.

Дженни заметила, что он уже дважды назвал ее по имени.

— Мне следовало знать, что дочь священника не может быть такой легкомысленной, — произнес он с нежностью в голосе. — Но Селестина дала мне ясно понять, что вы приняли приглашение Менеби, и ничего не сказала о болезни Луиса.

— Тогда вам следует больше верить Селестине, ведь вы с ней старые приятели, а я просто гувернантка, работающая по найму.