Распределение материала по главам близко к общепринятому. В его основе лежит моррисовское трехчастное деление лингвистики. Синтактика (грамматика)изучает «формальные отношения знаков друг к другу», семантика— «отношения знаков к их объектам», прагматика— «отношения знаков к их интерпретаторам», то есть действующим лицам процесса речи [Моррис 1983: 42]. Анна Вежбицка показала, что эти части не автономны: грамматика семантична, семантика прагматична, неотделима от человека, отражает общие свойства человеческой природы. Семантика пронизывает все уровни: в морфологии значения передаются формами слов, в лексике — словами, в синтаксисе — служебными словами, конструкциями, порядком слов, интонацией. Сходную позицию занимают и некоторые другие современные исследователи. Ср. «постулат о примате семантики»

А. Е. Кибрика: «как содержательные, так и формальные свойства синтаксиса в значительной степени предопределены семантическим уровнем» [Кибрик 1992: 21]. Тем самым, семантика «растворяется» в других частях. Принимая в целом этот подход, мы, однако, считали возможным выделить особую главу («Семантика»), вынеся в нее только те достаточно общие семантические явления, которые трудно было бы привязать к каким-то определенным языковым единицам, а иногда и к одному какому-то уровню языка. В отдельную главу, естественно, выделена также прагматика.По Вежбицкой, прагматика представляет собой часть семантики, но включает элементы, в которых преобладают субъективн о-э к с п р е с -сивные компоненты значения. Выделить эти элементы (и, тем самым, отделить семантику от прагматики) не так-то просто. Ю. Д. Апресян отмечал, что одна из особенностей прагматической информации «состоит в том, что она тесно сплетена с семантической информацией и во многих случаях трудно отделима от нее» [Апресян 1995: т. II, 143]. Некоторые исследователи, в том числе Т. В. Булыгина, предлагают достаточно четкий критерий: различие между семантикой и прагматикой—это различие между арбитрарным (конвенциональным, условным) и естественным (неконвенциональным), принципы прагматики неконвенциональны [Булыгина — Шмелев 1997:253—255].

В главе Iмы рассмотрим некоторые общие явления, проявляющиеся на материале разных языковых уровней. Это выделение достаточно естественно и хорошо согласуется с общей теорией комического: теоретики комического выделяют шутки с общекомическим механизмом (см., напр., [Buttler 1968]).

Основная часть исследования будет посвящена рассмотрению отдельных уровней языка по данным языковой игры.Краткие названия этих глав не должны вводить в заблуждение: в главе Морфологияречь идет об обыгрывании морфологических явлений, в главе Синтаксис— о б обыгрывании синтаксических явлений, и т. д.

В Приложении I(«НЛО — неопознанные лингвистические объекты») приводятся языковые шутки, которым мы затрудняемся дать достаточно четкую лингвистическую интерпретацию.

Приложение Ппосвящено каламбуру, представляющему собой основной, наиболее употребительный вид языковой шутки и заслуживающему особого рассмотрения.

Яблагодарен своим товарищам из Лаборатории компьютерной лингвистики ИППИ РАН, которые активно помогали мне в моей работе. Особенно многим я, как всегда, обязан Ю. Д. Апресяну, чьей дружеской поддержкой и ценными советами я пользовался на всех стадиях работы над книгой.

Бесконечно признателен С. М. Кузьминой, Ольге и Андрею Санниковым — моим постоянным информантам и советчикам. Андрей сыграл также исключительную роль при подготовке оригинал-макета книги и указателей.

Всем им, а также и тем многочисленным коллегам, которые участвовали в обсуждении отдельных частей и положений работы, я выражаю мою самую сердечную благодарность.

Глава I

Лингвистические особенности языковых шуток с общекомическим механизмом

1. Один из самых распространенных способов создания комического эффекта в языковой шутке — повтор. Более того, этот механизм, механизм повтора или нагромождения, используется и в других, неязыковых формах комического — в музыке, в изобразительном искусстве и т. д. Поэтому теоретики комического квалифицируют повтор, а также перестановку (инверсию), контраст (противопоставление) элементов как общекомические приемы.

Повтору свойственна универсальность: он используется не только в комических, но и в серьезных текстах. По удачному выражению Е. А. Земской, повторяющаяся единица «выступает как скрепа — выразитель единого значения, усиливающего единство текстового ряда и подчеркивающего звуковую организацию» [Земская 1992:168]. Повтор может смешить, но он может также убеждать, огорчать, даже раздражать. Рассказывают, что один петербургский адвокат (Ф. Н. Плевако?) выступал по делу об убийстве мальчика. Убийца (25-летний горбун) признался, что он убил дразнившего его мальчика. И адвокат добился для убийцы оправдательного приговора! Свою речь он построил так. «Господа! Господа! Господа! Господа.L»— и так несколько минут. И реакция зала менялась — сначала легкое недоумение, потом смех, потом негодование, крики: «Это издевательство! Вон!»И тогда адвокат закончил свою речь: «Так вот, господа. Вы пришли в бешенство оттого, что я две минуты повторял вежливое обращение к вам. Л мой подзащитный 25 лет выслушивал,, как ему кричали “Горбун!”, без конца напоминая о его несчастье».

2.При повторе используются самые разнообразные языковые единицы: фонетические—см. (1)—(2), морфологические —(3)—(6), синтаксические — (7)—(16), словообразовательные — (17)—(22), лексические — (23)—(29).

(1) Тоща, как мощи ты.

Тоща, кащей те во щи!

Как теща, тощи мощи.

Ты тщетность красоты

(Е. Венский, пар. на А. Белого).

(2) Ужу,уму— равно ужасно умирать(В. Набоков, Дар, V).

(3) Федератовна вцепилась здесь в бедняка-старика(«>: —Не будь, не будь, либера-листом не будь! Старайся, старайся, активничай, выявляй, помогай, шагай, не облеживайся, не единоличничай — суйся, суйся, суйся, бодрствуй, мучитель Со-

ветской власти.L(А. Платонов, Ювенильное море) — нагнетание форм пов. наклонения.

(4) Во время обеденного торжества имеют быть предлагаемы тосты, произносимы речи и прочитываемы поздравительные телеграммы, при чем однакож из пушек палимо не будет(М. Салтыков-Щедрин) — нагнетание страдательных причастий наст, времени.