Саэки-сан обернулась и посмотрела в окно. Те же облака на небе. Без изменений. И ни ветерка. Полная статика за окном, как в пейзажной декорации на съемочной площадке.

– В жизни всякое бывает, – заметила Саэки-сан.

– То есть вы хотите сказать, что я туда еще вернусь?

– Кто знает? Это твое дело – и вообще до этого еще далеко. Но для человека очень важно, где он родился и где умрет. Место рождения мы, разумеется, не выбираем, а вот где умереть – тут все-таки выбор какой-то есть.

Она говорила тихо, все так же глядя в окно. Словно разговаривала с кем-то невидимым. Наконец обернулась ко мне, как будто вспомнила:

– Почему я тебе об этом рассказываю?

– Потому что я – человек посторонний, с этим местом никак не связан. Потом – разница в возрасте… – предположил я.

– Да, наверное, – согласилась она.

Наступила пауза, секунд двадцать-тридцать; мы думали каждый о своем. Саэки-сан взяла чашку с кофе и сделала глоток.

Я набрался смелости и нарушил молчание:

– Саэки-сан, я тоже должен рассказать вам кое о чем.

Она посмотрела на меня и улыбнулась:

– Обмен секретами, да?

– Да у меня не секрет. Просто догадка. Теория.

– Теория? – переспросила Саэки-сан. – Ты теорию хочешь мне рассказать?

– Да.

– Интересно.

– В продолжение того, что вы только что говорили… Что же, вы сюда умирать вернулись?

На ее губах появилась мягкая улыбка, напомнившая мне серебристый месяц в предрассветный час.

– Может быть, и так. Хотя если посмотреть на жизнь, как она проходит – день за днем, – то большой разницы нет. Что жить, что умереть… Примерно одно и то же.

– Вы умереть хотите, Саэки-сан?

– Как тебе сказать… Я и сама толком не знаю.

– А вот моему отцу хотелось умереть.

– Твой отец умер?

– Недавно, – сказал я. – Совсем недавно.

– Почему же ему хотелось умереть?

Я сделал глубокий вдох.

– Я никак не мог понять, почему. Но теперь понял. Приехал сюда и понял.

– И в чем же причина?

– Я думаю, отец вас любил, но вернуть обратно оказался не в состоянии. Так и не смог вами завладеть по-настоящему, как ни старался. И он это понимал, и поэтому хотел умереть. И не просто так, а от руки своего и вашего сына, то есть от моей. Хотел, чтобы я его убил. И еще у него было такое желание, чтобы я переспал с вами и с сестрой. Вот чего он мне напророчил, проклял меня. Теперь это сидит в моем теле, как программа…

Саэки-сан поставила чашку на блюдце. Посуда звякнула, но как-то очень безразлично. Ее глаза смотрели прямо на меня. Смотрели на меня, а видели перед собой пустоту.

– Разве я была знакома с твоим отцом?

Я покачал головой:

– Я же уже говорил – это теория.

Саэки-сан сложила руки на столе, все еще продолжая улыбаться – правда, едва заметно.

– По твоей теории выходит, что я – твоя мать.

– Верно, – подтвердил я. – Вы жили с отцом, родился я, а потом вы меня оставили и ушли. Летом, мне тогда как раз четыре года исполнилось.

– Такая, выходит, у тебя теория?

Я кивнул.

– Так вот почему ты вчера спрашивал, есть ли у меня дети.

Я кивнул опять.

– А я сказала, что не могу дать ответа. Ни «да», ни «нет».

– Да.

– Значит, ты еще придерживаешься своей теории?

Еще кивок.

– Придерживаюсь.

– Поэтому… а как умер твой отец?

– Его убили.

– Не ты, надеюсь?

– Не я. Я ни при чем. И вообще, у меня алиби.

– А говоришь об этом как-то неуверенно.

Я покачал головой.

– Да, может быть.

Саэки-сан снова взяла чашку и, не замечая вкуса, отпила маленький глоток.

– Почему же отец тебя проклял?

– По всей вероятности, он хотел навязать мне свои желания, – предположил я.

– Иначе говоря, чтобы ты хотел меня?

– Да.

Саэки-сан заглянула в чашку с кофе, которую держала в руке, и подняла голову на меня.

– И ты… хочешь?