– Что?

Натаниэль вдруг растерялся. Ему казалось, что Билл сейчас порвет его на части.

– Жестокий? Ты говоришь, что я жестокий? Я правильно расслышал? Ты знаешь, что такое жестокость, малыш? Нет? Я сейчас расскажу тебе! Ты знаешь, что такое война? А что такое предательство? Когда твой друг бросает тебя раненным на поле боя? – сказал Билл, сорвавшись на крик в последних нескольких словах.

Он сделал небольшую паузу, после чего более тихо, но не менее нервно продолжил говорить:

– Будучи 17-ти летним парнем я испытал всю жестокость войны на себе. Раненный, голодный, брошенный в осаде немецких войск. Я вижу насквозь таких ползающих гадов, как ты, и ненавижу вас! Вы не знаете, что такое жизнь, и плачете от того, что она жестока! Но открою тебе один секрет – она и есть жестока! И выживает сильнейший! Поэтому, если ты вздумал найти во мне хоть что-то называемое «человеческим», то можешь оставить эти попытки при себе! – гневно завершил Билл, разбив стакан о пол.

Натаниэль вовсе замер. Он понял, что вместо терапии, он лишь усугубил внутреннее состояние Билла.

– Шагом марш в свою комнату! – прокричал Билл.

Натаниэль мигом рванул отсюда со слезами на глазах. Билл не на шутку напугал его. Он лег на свою кровать и стал реветь в подушку. Теперь он был уверен – надо бежать, сейчас же. Подняв голову, он стал смотреть в окно и думать: «Давай, Натаниэль! Сейчас или никогда!» Ему безумно хотелось это сделать. Он больше не видел никаких перспектив – Катрин мертва, Билл спивается и в нем все меньше адекватности. Пора брать жизнь в свои руки, так, как он хотел этого и раннее. И достав приготовленную им сумку из шкафа, Натаниэль уже готов был сделать это. Но мысли о Катрин все досаждали ему.

Натаниэлю казалось, что он не красиво поступает с Катрин, не похоронив ее. Но в этот же момент в его голове крутились ее слова, содвигающие на обратное. На то, что он и сам давно хотел сделать.

Он приоткрыл дверь своей комнаты, дабы посмотреть, что делает Билл. Его чувства охватила ностальгия. Натаниэлю не хотелось повторить неудачную попытку предыдущего побега трехлетней давности. И когда он увидел, что Билл сидит за столом словно бревно, его тревога чуть стихла. Он почувствовал уверенность в себе и стал смотреть в окно, очередной раз, прокручивая план в своей голове. Он был готов бежать отсюда. Но что-то смущало его сердце. Будто чего-то не хватало или в нем была некая недосказанность. И Натаниэль решил, что все-таки он выскажет Биллу все, что он думает.

Он достал листок бумаги из тумбочки и стал писать. Он стал выплескивать все свои эмоции, не щадя себя и Билла. Его рука переносила все его мысли из головы на листок бумаги. И дописав, Натаниэль почувствовал себя таким удовлетворенным, что он даже не стал перечитывать. Он положил письмо на тумбочку, и, взяв своего ангела в ладонь, сказал:

– Пора! – и открыв окно, он выпрыгнул в него.

Он выпрыгнул в метель, в полуночное время. Как и тогда, он решил обойти сарай, дабы миновать все поля зрения. Мадонна, укутавшись от холода, лежала в своей будке ни сном, ни духом. Билл так же не застал Натаниэля врасплох. Выйдя на дорогу, Натаниэль, наконец-то, почувствовал приближение свободы.

Он смотрел в один конец дороги, который вел в Брэйнтри и в противоположный, ведущий неизвестно куда. И Натаниэль решил пойти в неизвестное ему направление. Он предполагал, что Билл начнет искать его именно в Брэйнтри, там, где все его знают и знают Натаниэля. Он бы мог вычислить его со временем. Поэтому Натаниэль хотел выиграть и время, и место, и он решил рискнуть. Он полагался на свою решительность. На то, куда приведет его это направление дороги. Ибо эта дорога была его свободой.

Спустя пару часов Билл решил навестить комнату Натаниэля. Ему показалось, что в дом тянет холодом. Открыв дверь комнаты, он увидел открытое окно и письмо на тумбочке. И это письмо Натаниэля содержало следующий текст:

«Дорогой Билл!

Не сочти за грубость мои последующие слова, но я должен был высказать тебе все это. Поскольку ты никогда никого не слышал, кроме самого себя, тебе будет полезно узнать, что ты жестокое существо. Именно существо, не способное на любовь. Ведь никто не чувствовал твоей любви. Тебе главнее было быть свирепым. Свою ранимость превращать во зло и ненависть по отношению к другим людям. Но смысл? Принес ли ты кому-либо радость? Ты никогда даже не думал о подобном! Ты изверг! Ты низкий человек! Собственные проблемы своего характера превращаешь в проблемы других людей. Вместо того чтобы пытаться быть счастливым и приносить счастье другим людям…

Возможно, ты и не поймешь меня. Возможно, не простишь, как не простил собственную дочь. Но спроси самого себя, Билл: простила ли тебя твоя родная дочь!? Ты этого добивался? Она, вообще, тебя любила? А Катрин?..

Знаешь, за те годы, что я прожил с тобой под одной крышей, я многое понял. Я понял то, что ни в коем случае, никогда не стану таким бесчеловечным как ты! Ты мне противен! Я ненавижу тебя, как и все остальные! И сбежал я не потому, что я обижен, а потому что ты невыносимый! С тобой невозможно жить! И я понимаю свою маму, сбежавшую однажды ради своей мечты. У меня тоже есть мечта, Билл! А у тебя она была когда-нибудь? Ха, ты явно сейчас меня не понимаешь!.. Но моя мечта уж точно не гнить с бредовым холериком на ферме! Этого никто не захочет! Поэтому ты, никогда не понимал свою родную дочь! И знаешь что? Я искренне тебе сожалею! Потому что ты, наконец-то, узнал правду о себе! И это были последние слова, которые обращены к тебе. Подумай и прощай!»