– Вроде или же нет? – уточнил я, не торопясь приступать к вскрытию.

– Нет. Руки и ноги целы, кости – тоже, на голове крови не видно, – буркнул Верен, а затем хмуро указал на красующиеся на нижней части тела синюшнобагровые пятна. – Это ведь просто трупные изменения, да? Они у него по всей спине идут. Я такое уже видел, когда папку на селе хоронил.

Я одобрительно прищелкнул языком.

– Мне нравится твоя выдержка, Верен. Если тебе больше нечего сказать о теле, то возьми нож и сделай вертикальный надрез в ямке между ключицами.

– Я чтото упустил? – тут же насторожился парень.

Ну вот! Я же говорил, что он – умница!

– Есть немного, – наклонившись и оттянув нижнюю губу мертвеца, я наскоро осмотрел его рот, затем по очереди приподнял веки, попытался согнуть пальцы на руке, внимательно ощупал кости лица и черепа, ощупал шею, а затем улыбнулся. – Судя по состоянию зубов, это был довольно бедный человек… и не самый добропорядочный.

– Добропорядочного нам бы сюда не подложили, – фыркнул тихонько белобрысый. – Да и богатенького бы не дали распотрошить.

– Тоже верно. Кстати, у этого типа выбито несколько зубов… причем задолго до смерти… пару раз были сломаны кости носа… есть несколько рубцов на затылке и немало шрамов на теле, которые позволяют предположительно назвать его возможную профессию.

– Вор? – тут же навострили уши мальчишки и, позабыв про то, что «светлый», наперебой выпалили свои догадки:

– Солдат!

– Каторжник!

– Наемный убийца!

– Может, и так, – согласился я и вопросительно посмотрел на хлопающую глазами троицу. – Но если вы правы, то убийцей он был неважным – Гильдия обычно более внимательно относится к своим членами и не позволяет им так опуститься. Хотя, возможно, когдато наш друг серьезно напортачил и вынужденно залег на дно, надолго отказавшись от заказов. Но и в этом случае было бы более логично, если его отыскали свои, и тогда картинка выглядела бы несколько иначе. Что еще важно? Оставшиеся зубы находятся в плохом состоянии – он явно не слишком хорошо питался в последние годы. Кожа морщинистая, дряблая – он явно быстро похудел. Но мышцы все еще достаточно рельефны, чтобы считать, что он был, скорее, работником физического труда, нежели какимто казначеем или неудачливым торговцем. На коже наколок нет, так что о каторжанине, скорее всего, речи не идет. А вот смертельных и видимых глазом травм действительно не наблюдается. Так что предварительно можно сказать, что если его и убили, то не обычным колющережущим инструментом… кстати, вас как зватьто?

– Петер, – почти без промедления отозвался крайний слева – тощий, почти как я, пацан с большими, кажущимися вечно удивленными глазами.

– Грош, – сразу за ним откликнулся средний – хмурого вида крепыш с упрямо выдвинутым вперед подбородком. – А это Молчун. Он почти ничего не говорит. Даже нам. Поэтому спрашивать бесполезно.

Я посмотрел на болезненно худого, какогото утонченнохилого сопляка, отличающегося тонкими чертами лица и определенными признаками ПОРОДЫ, и кивнул. После чего указал Верену на горло мертвеца и уточнил:

– Справишься?

Мальчик кинул обеспокоенный взгляд на застывших рядом друзей, на лицах которых появилось странное выражение, а затем резко выдохнул и резким движением взял со стола лекарский нож. После чего подошел к трупу, выразительно сглотнул и, приставив к его горлу острое лезвие, неуверенно нажал.

– Чуть левее, – аккуратно подправив его руку, посоветовал я. – И сильнее… вот так. Кто из вас знает, что такое единый вертикальный разрез?

– Это когда от глотки до за… паха, что ль? – пробормотал белобрысый.

– Верно, – поощрительно улыбнулся я.

– Меня, между прочим, Шарком зовут, – недовольно буркнул он и тут же отвел глаза. – Шарк де Гадж.

Я без улыбки кивнул.

– Я запомню.

После чего взял второй нож и одним быстрым движением рассек кожу на мертвеце от самого горла до лонной кости. Отвел кнаружи сперва один, а потом и второй кожный лоскут, отделил их вместе с жировой прослойкой от мышц, а затем вывернул наружу, обнажив измочаленные Шарком ребра.

Со стороны послышалось звучное сглатывание, судорожный кашель, а ктото из мальчишек поспешно отвернулся.

– Вы что, трупов никогда не видели? – удивился я такой странной реакции.

– Ннет, – прохрипел позеленевший Молчун, зажимая обеими руками рот. – На первом курсе нам только лягушек и крыс показывали… и органы… по отдельности. А вот так…

– Тогда учитесь, – пожал плечами я и, взяв щипцы, привычным движением перекусил одно за другим все ребра, метя в те места, где их костная часть переходила в хрящевую. – Вот так. Не стоило их ломать или пилить не по местам сочленений – бесполезная трата сил и времени. У старушек еще сойдет – у них кости хрупкие, а у таких здоровяков, как этот…

От раздавшегося оглушительного хруста Верен моментально посерел. И лишь огромным усилием воли остался на месте, когда я отложил щипцы, ловко подцепил ножом легко отделившуюся грудину, после чего откинул ее в сторону, как крышку люка, и довольно хмыкнул:

– Вот и все…

Хлоп!

В стройном ряду будущих мэтров внезапно образовалась широкая прореха – кажется, Молчун не вынес душераздирающего зрелища и на самом интересном месте грохнулся в обморок.

– Пусть лежит, – со вздохом разрешил я, когда соседи нагнулись, чтобы привести его в чувство. – А то чует мое сердце – если вы его сейчас растолкаете, он будет проделывать это регулярно и набьет себе с десяток шишек вместо одной. Верен, держи…