Иногда, в пору состязаний, в особенности по ночам, ему снилась степь. По примеру новых друзей, полюбил ходить в горы, и не только сюда, на Кавказ, но и в Альпы, и на Памир, а во сне видел степь… и от топота сотен копыт гул над степью, естественно, пыль до туч, и в гуле и в пыльной мгле он сам, в одно слитый с конем, как кентавр, на лету измеряет ковер земли, и колчан со стрелами приторочен к седлу, и рука сжимает упругую дугу лука…

И наш Сергей продекламировал наизусть — на фарси, а потом в переводе:

— «Конь взял урок бега у серн, в горячности подобен огню, в плавности — воде, быстрокрылый, подобно ветру».

…Впрочем, мало ли кому снится степь и что является в сновидениях, однако если случалось рассказывать родителям этакий сон, он замечал, они буквально мертвели.

— Вы так рассказываете, точно о близком друге… о брате — первой не выдержала докторица. — Посвящены даже в его сны!

— Нет, это не мой брат, — любезно, с мягкой своей улыбкой, возразил ей наш милый Сергей. — Это я брат Тимура-хромца, его близнец, двойник. Перед самым отпуском, буквально накануне отъезда, вместе с супругами Петраковыми честь имел подписать к печати статью… Отчет о длительном АБП-эксперименте — археолого-биолого-психологическом… Да, товарищи, теперь можно о нем говорить, завершен — рождением моего сына!.. Вероятно, впрочем, что и это еще не конец, запятая, не точка, промежуточный финиш на первом этапе…

— Так выходит, что ваш младенец, — проговорил тут в раздумье физик, как гипотезу выдвинул, — родимый племянничек великому Тамерлану?

— И стало быть, дядюшка великому Улугбеку?! — без запинки развил эту мысль давешний сторонник генетики математик.

Странную смесь удивления, сомнения, плохо скрытой иронии и в то же время восхищения выражали явственно голоса, как это бывает от умопомрачительной небывальщины, а глаза торопились отметить в лице рассказчика монголоидные черты, отдаленное сходство с портретами из энциклопедий.

— На дворе-то распогодилось, милостивые государи, — говорил между тем наш двойник великого завоевателя, выглядывая из палатки наружу. — Не пора ли нам, дорогие, того?!

Не прошло получаса, как опять все дружно топали гуськом в гору, оставляя змейку следов на свежем снегу.

Хижина старика Пауэрса стояла на берегу горного озера среди серых угрюмых скал, и если бы не светящееся оконце, она казалась бы одним из каменных осколков, который упал с вершин и чудом удержался на мизерной площадке. Дул ветер. Мрачно шевелились кусты, с озера накатывались и бились о берег седые тяжелые волны. Мутно-белые тучи, проплывавшие над землей, придавали местности угрюмый и дикий вид.

В сотне метров от хижины сын профессора — Жак Валуа остановил идущего впереди проводника Прайда, и когда инспектор Бур Клифт, опередив профессора Валуа и его дочь Маргариту, приблизился к ним, сказал:

— Мне не нравится…

— Что тебе не нравится, Жак? — спросил геркулес Клифт, заметив в руках юноши пистолет.

— Мне не нравится, — Жак пнул лежавший под ногой камень. — Мне очень не нравится, когда воют собаки… Не нравится, что взяли в проводники человека безумного.

— Безумного?

— Он называет моего отца странным именем — Генри.

— Милый друг, — прервал юношу Клифт. — Да. Проводник забыл, с кем имеет дело. Но позволь ему называть твоего отца так, как он называет.

— Имя, — Прайд стиснул ладонями виски. — Болит голова. Все кружится. Как же тебя называть, Генри? Разве здесь не все свои?

— Здесь все свои, — ответил профессор Морис Валуа. — Зови меня так, как привык… Почему воет собака?

— Веди, старая ворона! — Бур Клифт подталкивает Прайда. — Не видишь, как мы промерзли?

Ворча что-то себе под нос, прихрамывая и дергая на ходу правым плечом, проводник поспешил вперед. Его седая непокрытая, косматая голова тряслась на ходу так, что казалось, тонкая шея не выдержит и, оторвавшись, голова покатится вниз к маленькой придорожной таверне, откуда экспедиция начала свой поход к горному озеру.

Они приблизились к хижине и увидели распахнутые двери, груду распечатанных черных ящиков, раненую собаку.

В одной из маленьких комнат, за столом из темных дубовых досок инспектор и Жак Валуа обнаружили хозяина. Он был мертв.

— Бедняга Пауэре, — мрачно сказал Бур Клифт. — Не надо было посылать тебе акваланги. Все начинается с них… Да, профессор, теперь мы не скоро узнаем, где находятся руины затонувшей крепости.

— Наши акваланги похищены? — Профессор Морис Валуа прижал дочь к груди. — Здесь опасно. Здесь убивают.

Что-то происходящее за окном привлекло внимание инспектора. По скалам с ловкостью горной козы карабкалась девушка. Лишь на несколько мгновений ее маленькая фигурка замерла на утесе и исчезла.