Скатив байк с вершины, я завел его и поехал наискось к прежнему направлению, чтобы

по большой дуге, под прикрытием холмов, обогнуть стоянку и достичь реки в районе брода.

* * *

Как по заказу, байк умер прямо на берегу. Хрипнул на прощание движком и затих.

В этом мест дно было совсем близко, из воды торчали большие плоские камни. На

другом берегу росли деревья, за ними начиналась низина, где стоял Мичуринск-2. Михаил

называл его наукоградом, но, по-моему, это был скорее наукопоселок: несколько десятков

небольших домов стояли ровными рядами вокруг аккуратного квадрата экспериментального

парка, в центре которого располагалось здание института. Мы как-то заглянули туда – ничего

интересного. Пустые гулкие залы, коридоры и лаборатории, откуда вынесли все мало-

мальски ценное. Более интересным был сам парк, где до Пандемии институтские ученые

разводили новые виды растений.

Теперь в Мичуринске жили десятка два бродяг.

Я снял с багажника рюкзак, накинул лямки на плечи. Повесил «вал» за спину, на

поясной ремень сбоку прицепил «махновку». Байк решил не бросать на берегу возле брода.

Если у меня все сложится, то вскоре этой переправой воспользуются бандиты, нечего

оставлять им улику, даже если они вряд ли поймут ее значение.

Откатив байк в сторону, где было поглубже, спихнул его в воду и вернулся. Отсюда до

моста с километр, меня не увидят. Сняв ботинки и закатав штаны, шагнул на камень. Вода

плескалась между голышами, накатывала на них, пенилась и булькала. Когда добрался до

середины реки, рядом громко плеснуло. Темное гибкое тело скользнуло к камням, и я

схватился за «вал». Вроде большой рыбы, но слишком уж активно оно извивается там, да и

тонкое какое-то… может, угорь? Только длинный слишком, больше щупальце напоминает. А

тело, выпустившее его, где тогда – на дне сидит? Воображение живо нарисовало этакий

мясистый клубень размером с человека, присосками удерживающийся на дне, с торчащим из

верхушки пуком щупалец, что хищно извиваются в мутной воде. На душе стало как-то

тревожно. Спокойно, Стас! Смело, решительно и быстро валим отсюда с максимальной

скоростью!

Я зайцем заскакал по камням. Про водных мутантов до сих пор ничего не слышал, не

видел их – и хочу дальше оставаться в неведении. Почти достиг берега, когда сзади

чвиркнуло, и в поясницу мне ударила тугая струя воды, явно выпущенная под приличным

давлением. Нога поехала на скользком камне, я сиганул дальше, на берегу развернулся с

«валом» наизготовку, но успел заметить лишь, как нечто темно-лиловое, склизкое, похожее

на кишку, с хлюпаньем втянулось обратно под воду.

Чертовы твари! Откуда они берутся в таком количестве и разнообразии? Такого ведь не

должно быть: чтобы закрепился новый вид, требуется много времени. И Михаил про это

говорил, да и я читал в учебниках, которые он мне когда-то подсовывал… С другой стороны,

тот же Травник иногда вещает нечто-то заумное про онковирусологические факторы, в разы

ускоряющие мутации, про биологический вектор цивилизации и… Стоп! Вектор. А не

связано ли это с тем вектором, который упоминал Михаил перед смертью? Рука сама собой

потянулась к груди, нащупала висящий под рубахой кулон-ключ. «V», перечеркнутая

зигзагом… Что за «V» – понятно, первая буква слова «вектор», а что значит зигзаг? Или это

буква «Z», стилизованная под молнию? Похоже, вообще-то… Ладно, и что у нас начинается

на «зет»?

Лес с ним, решил я, не до того сейчас, но позже на эти темы обязательно еще

поразмышляю. Решив не стрелять по щупастой речной твари, чтоб не подымать шума, снова

повесил «вал» на плечо и быстро зашагал прочь от реки.

Город начинался в долине сразу за плоской прибрежной возвышенностью. На краю ее я

остановился, разглядывая открывшийся внизу пейзаж.

Мичуринск проектировали люди без воображения: квадрат парка, вокруг ровными

рядами дома. Но сейчас эту правильную геометрическую картину нарушала протянувшаяся с

севера полоса Леса. Конец ее приходился на ближний ко мне край парка, примерно на то

место, где стояла дворницкая – жилище Травника.