Константин Кедров, Валерия Нарбикова, Елена Кацюба

М., ДООС, Издательство Р.Элинина, 2005

Дизайн обложки: Виктор Корольков

Дизайн книги: ЯKrasnovsky

Презентация книги состоялась в TV Галерее Посмотреть видео

– --------------------------------------------------------------------------------------------

Жан де Лафонтен

«La Cigale et la Fourmi».

Цикада и муравьиха

— Я пела днем и ночью и не хотела спать.

— Ты пела? Очень мило. Теперь учись плясать.

(перевод А. Марчук).

«День и ночь, не обессудьте,

Песни пела всем, кто рядом».

«Если так, я очень рада!

Вот теперь и потанцуйте!»

(перевод Н. Табатчиковой).

И.А.Крылов

Стрекоза и муравей

"Ты все пела? Это дело:

Так поди же, попляши!"

Константин Кедров

Земля леТЕЛА

по законам ТЕЛА

а стрекоза леТЕЛА

как хоТЕЛА

* * *

Квитанция, которую я получил

полыхает закатом

там солнечная печать

надо доверять только вечности по субботам

все остальное время лучше не доверять

Неостановленная кровь обратно не принимается

Окна настежь и все напрасно

две дани времен две отгадки

одна направо одна налево

Д О О С

Добровольное Общество Охраны Стрекоз

– ----------------------------------------------------------------------------------------------------------

Виллем Г.Вестстейн

Профессор славистики

Нидерланды

Песня становится делом. Новая поэзия в Москве

Еще в 1984 году, метаметафористы разбились на две подгруппы, вернее сказать, три поэта сознательно отделились от группы, получившей такое название. С тех пор они основали собственную поэтическую ячейку. Лидером ее был и до сих пор остается темпераментный и чрезвычайно активный Константин Кедров, рядом с которым еще два поэта — Елена Кацюба и Людмила Ходынская.

Группа, которая сложилась под его влиянием, получила название ДООС и расшифровывается как "Добровольное Об­щество Охраны Стрекоз".

Для Кедрова и его группы важно не только то, что собственно означает ДООС в полной форме и в сокращении, но и определенные ассоциации, которые рождает само звукосоче­тание. В одной из своих программных статей-деклараций о ДООСе Кедров указывает на созвучие между названием ДООС и китайским словом Дао. Таким образом возникает соотношение с "эстетическим учением даосийских монахов, которые презирали немощь человеческого земного ума, неспособного прозреть бо­жественный план Создателя вселенной". Это высказывание со­держит различные аспекты, которые имеют непосредственную связь с концепцией ДООСа. Одним из таких аспектов является понимание мира на более высоком, нежели рациональный, уровне. Язык, слова, по крайней мере слова в поэзии выявляют подчас скрытые связи между предметами. Поэтому благодаря поэзии можно гораздо глубже понять мир, нежели чем путем его логического постижения.

Звучание слова играет при этом решающую роль. "Значе­ние стихотворения для нас неразрывно связано со звуком, на самом деле восемьдесят процентов содержания несет в себе звук". Значение, придаваемое звучанию слова, объясняет и увлечение ДООСа анаграммой. Когда слово произносится, можно, как утверждают они, сразу на слух различить в нем другое, скрытое значение. Так слово vrede (мир) заключает в себе rede (речь, разум). При этом речь идет не о бытовой реальности, а о реальности космоса. Повседневность банальна и не стоит изуче­ния и описания. ДООС предпочитает высказываться на более высоком уровне, который позволяет создаваемым языком значе­ниям и ассоциациям вызвать к жизни космические, аналогич­ные Дзен ощущения. Космическое находит адекватное словес­ное выражение, когда говорит на своем языке, некоем "звездном эсперанто"

Члены группы пишут не для широкой публики, их текс­ты, по выражению Кедрова, являются "комментарием к велико­му молчанию космоса, либо комментарием к отсутствующему тексту". Этот комментарий заслуживает, чтобы к нему прис­лушаться.

Сокращенный перевод с голландского Светланы Князьковой

– ------------------------------------------------------------------------------------------------

Константин Кедров

Иероглиф над прудом

Я не могу читать, вернее, перечитывать прозу Леры спокойно и отстраненно, потому что в этих прусто-джойсовско-набоковских речитативах весь наш стрекозино-доосовский, хотел сказать – быт, но быта не было. Была вечная жизнь, и она осталась в Лерином языке, повторяющем прозрачную кальку стрекозиных крыльев в полете.

Мы бродили по Царицынским прудам, именно по прудам, а не по мостикам и аллеям. Мы жили в Царицынском дворце без крыши, напоминающем Мюр и Мерилиз, он же ЦУМ, по которому мы тоже бродили. А зачем бродили, если денег все равно не было, а те, что были, периодически воплощались в портвейн «Агдам» или «777» (Три семерки). Были, конечно, и другие вина, но у ноги Алексея Толстого напротив церкви, где зачем-то венчался Пушкин, а потом был склад химреактивов, мы пили только «Три семерки» или «Агдам». Открытие бутылки Агдама с помощью чугунной обуви советского графа было делом чести. Не разбить, а именно открыть. Граф на все это смотрел с чугунным прищуром. Он и сам был не прочь отхлебнуть «Агдама». ДООС тогда еще никак не назывался, а потом стал называться «семья».