Угощал хозяин знатно. Особенно мне глянулись зажаренные целиком поросята, огурчики и соленые грибочки. Глядя на то, как гости уминают угощение, я усмехнулся: проблемы лишнего веса местных обитателей явно не заботят. Жбан с медовым пивом стоял прямо передо мной: черпай ковшиком да пей сколько душа просит. Но я от этого дела зарекся. Перебирать больше не хочу. Медовуха — обманчивый напиток. Вроде пьешь, как компот, а потом и не поймешь, что уже в отключке. Я едва подносил чарку ко рту, несмотря на уговоры со всех сторон. Как я понял, традиции тут такие же, как и у нас: не напоишь гостя до свинячьего визга — плохой хозяин.

После нескольких чарок присутствующие расслабились. Начали лезть с вопросами, типа где пропадал и что случилось. Я отбрехивался как мог. Явно уже все знали, что я отстраиваю поместье, и, кажется, завидовали моему «дядюшке», урвавшему где-то состоятельного племяша. Боярыни на женской половине стола оживились, шептали что-то своим дочерям, те старательно стреляли в меня глазками. Похоже, открыли охоту на престижного женишка. Но интрижек я с ними заводить не собирался, хватит с меня Настасьи Вахрамеевны.

Позже остальных пришла еще одна пара. Я сначала подумал, что это отец с дочкой. Обрюзгшего толстого мужика с тройным подбородком сопровождала разбитная верткая девица. Она с интересом зыркала на всех лиц мужского пола. Оглядела меня, потом переключилась на Алекса. Я решил, что девка ищет мужа. Хотя непонятно, почему никто не взял, вроде бы довольно смазливая. Тут Свег шепнул:

— Мой воевода с женой. Угораздило мужика на старости лет влюбиться в молодуху. Врагу не пожелаешь такой доли. Наставляет ему рога направо и налево, а тот выслеживает и устраивает скандалы. Срам да и только.

Тем временем молодке надоело сверлить глазами Алекса. Она переключила внимание на Савву. Я заметил, как на губах обоих мелькнула довольная улыбочка. Не сомневаюсь, что женка воеводы и Савва — любовники. Глянул на Свега и понял: знает об этом и он. И не одобряет.

Спустя некоторое время бабенка вновь попыталась добиться внимания моего телохранителя. То ли готова пуститься в новую интрижку, то ли хочет заставить Савву ревновать? Ох уж сломает она об моего друга свои хищные зубенки. Сердце Алекса покрыто броней, и он не собирается отдавать его никому. Хотя и не отказывается от того, что само плывет в руки. Иногда мне даже казалось, что в жизни друга была какая-то трагедия на личном фронте, но я никогда не касался этой темы.

Наконец гости разъехались по домам. Я собирался тоже отправиться в свою комнату отдохнуть — предыдущая ночка выдалась бурной, — но хозяин предложил посидеть вдвоем и выпить еще. Приглашение насторожило. Показалось, что боярин что-то заподозрил. Но отказаться было как-то стремно.

Слуга принес глиняный кувшин, опечатанный сургучом. Вкус у вина оказался отменным, но и крепость была немалой, сразу ударило в голову. Мы потрепались о том о сем. Потом разговор зашел о царстве царя Салтана. Я вмиг насторожился. Даже почти протрезвел. Как бы не спалиться. Показалось, что хозяин как-то странно посматривает на меня. Похоже, где-то я уже успел лажануться.

— Федор, что у вас говорят? В добром ли здравии царь Салтан? Как обычно, весел и радует душу пирами?

Я чуть не брякнул, что старикан чувствует себя отлично и отрывается по полной, но тут бесенок зашептал в ухо. Я как попугай повторил за ним:

— Может ли веселиться человек, погубивший всю свою семью?

И подумал: «Спасибо, Чуфик. Штирлиц, как никогда, был близок к провалу».

— Он все так же красив и статен?

Я снова услышал шепот и выдал вслух:

— Сколько помню, статью царь никогда не блистал.

Друг детства пристально разглядывал меня. Я хотел было плюнуть на конспирацию и во всем ему сознаться. Боярин вызывал у меня симпатию. Но как будет воспринят мой рассказ? Помнится, они даже князя своего нечистью объявили за какие-то пустяки типа рейдерских захватов. А я тут вообще пришлый. Не хочется уносить ноги с уже пригретого местечка.

Мои размышления прервал Савва. Он заглянул в комнату, развернул ткань, которую держал в руках, и спросил у боярина:

— Вот, хазарский купец предлагает. Брать?

Я с любопытством взглянул на то, что он принес. На темном бархате, переливаясь и играя всеми гранями, лежало изумрудное ожерелье. Уверен, подарок будет оценен по достоинству. Если уж только подруга Свега не совсем избалованная привереда. Почему-то я сразу решил, что ожерелье предназначено возлюбленной.

— Молодец, Савва, дар знатный. За что бы ты ни брался, всегда сделаешь лучше всех.

— Рад, что угодил. А теперь простите, удаляюсь, меня ждут.

Я посмотрел вслед уходящему парню: