И на прибрежный дуб походит

Своею стойкостью маяк.

Здесь, волны тяжкие гоня,

Бьет шторм с упрямостью осенней.

Ведут сто семьдесят ступеней

В жилище светлого огня.

Ударит в красный сектор пламень,

И луч коснется волн груди.

Корабль, сюда не подходи -

Ты будешь выброшен на камень!

Внизу - песок от волн рябой,

На рифах - белой шлюпки остов.

И днем и ночью слышит остров

Незатихающий прибой.

Тяжел судов торговых ход,

Несущих груз тысячетонный,

Но сторож зоркий и бессонный

Их бурной ночью бережет.

1939

126

ЖАВОРОНОК

То был рассвет свинцово-алый,

Холодной пены тусклый мел,

И вот измученный, усталый

На рубку жаворонок сел.

Пронизанный морозной пылью,

Он сотни миль летел с трудом,

Намокли маленькие крылья

И стали покрываться льдом.

Одно спасение от бездны,

От поджидающих смертей -

Кусочек палубы железной

В немолчном рокоте зыбей.

«Не бойся, чудачок, не тронем.

Устал? Какой же разговор!»

Берет в широкие ладони

Комочек пуха комендор.

Дрожали маленькие веки,

И сердце било дробь быстрей,

Сидел он в штурманском отсеке,

Товарищ неба и полей.

И улыбались все широко,

И тот, кто спал, вставал от сна,

Как будто в кубрик раньше срока

Пришла балтийская весна.

Пришла, неузнанная СНИСом,

Не устрашила глубина,

И кок кормил пичугу рисом

За неимением пшена.

Закат провел огнем границу

И медленно вдали померк,

И боцман взял любовно птицу

И вынес бережно наверх.

«Лети, браток, привет Кронштадту,

Здесь близок берега гранит».

127

И наш недолгий гость крылатый

Рванулся пулею в зенит

Над зыбью темной и лиловой

На ост от борта корабля,

Туда, где реки и дубровы

И благодатные поля.

1941

КОМАНДИР

Поэма

Анкеты лист шероховатый,

И строчки ровны и ясны:

«Отец погиб на льду Кронштадта

При штурме северной стены».

А я сначала жил у тетки,

Но ей тяжел был лишний рот,

Знал рыбу, снасти, весла, лодки,

Потом подался в Севторгфлот,

И с океаном стал знакомым,

И волны были как семья.

Вторым Архангельским райкомом

В училище направлен я.

Светла Нева в оправе темной,

И как волне не просиять,

Когда в комиссии приемной

Сказали краткое: «Принять!»

Товарищи моей учебы,

Как много вас на всех морях,

Где флотские белеют робы,

Где поднимают якоря.

Из вас такого нету, кто бы

Не сохранил в груди своей

Живую память дней учебы,

Прекрасных, мужественных дней.

128

И нет таких, кто были б глухи

К тем первым радостным часам,

Когда вставал маяк Толбухин

Навстречу серым парусам.

И, выбирая туго шкоты,

Идет наперерез волнам

Курсант Петров, четвертой роты

Высокорослый старшина.

На вахтах вместе мы стояли

В коротких северных ночах, -

Глаза оттенка синей стали,

Русоволос, широк в плечах.

Грудь обтянула парусина

Сверкающею чистотой,

И вертикальною морщиной

Прорезан лоб его крутой.

И мне ничто не скроет тенью,

Как он идет, плечист и прям,

Он весь настойчивость и рвенье

В учебе и любви к морям.

О, как счастливо в жизнь входило,

Тая могущество в себе,

Познанье стали и тротила

И обучения борьбе.

Вся мудрость штурманской науки

И управление огнем,

И крепкие мужские руки

Владеют лотом и рулем.

История! Она не в книге.

Она приходит за тобой.

О, не синявинские ль бриги

Минуют Гогланд голубой?

«Азарда» палуба под нами,

Нам право действия дано.